— Ты лжец! Лжец!
Леверетти растолкал ребятишек и схватил Дебби за руку.
— Прекрати! — резко сказал он. — Отпусти его!
Но ему пришлось разгибать ее пальцы один за другим, чтобы высвободить волосы Эдварда из мертвой хватки.
Дебби тогда набросилась на него самого, молотя кулачками в его широкую грудь, испуская резкий, прерывистый визг, от которого стыла кровь в жилах и, казалось, должны были порваться ее голосовые связки. Леверетти схватил ее за руки и мотнул головой в сторону застывших неподвижных детей.
— Убирайтесь! — сказал он. — И чтобы это больше не повторялось! Понятно?
Эдвард, прижимая ладонь к горящей щеке, а другой рукой пытаясь расчесать спутанные волосы, механически кивнул.
— Если хоть одно слово про то, что здесь случилось, дойдет до старейшин, то я на каждого из вас посмотрю дурным взглядом и наведу порчу. А теперь убирайтесь!
Перепуганные дети, спотыкаясь, попятились назад, затем внезапно развернулись и бросились в заросли кустарника, растущего по сторонам тропы. Громкий плач Хеппи выдавал их маршрут в зарослях.
Леверетти отстранил Дебби от себя, спокойно поглядел в ее распухшее от слез, искаженное лицо. Затем коротко хлестнул ее по щеке. Она перестала визжать и, всхлипывая, обмякла. Она упала бы, если бы Леверетти вовремя не подхватил ее. Он усадил ее на ствол поваленного дерева и сам уселся рядом. Он терпеливо ждал, пока она смачивала его рубашку своими слезами, до тех пор, пока ее всхлипывания не прекратились и не перешли в прерывистые вздохи.
— Они мне не поверили, — жаловалась она, глотая слезы.
— Естественно, — ответил Леверетти, — и никогда не поверят. Очень глупо с твоей стороны на это надеяться.
Она негодующе дернулась.
— Но ведь это правда. Это случилось на самом деле. Я видела…
Новые потоки слез заструились по ее щекам.
— Возможно, — сказал Леверетти.
Дебби уставилась на него.
— Ты мне веришь?
— Ну, скажи лучше, я не отрицаю того, что это может оказаться правдой, — ответил Леверетти.
— Но ведь никто… даже Майлс…
Она была слегка обеспокоена тем, что на этот раз, когда она произнесла это имя, ее сердце не сжалось и вообще никак не отреагировало. Она закончила почти раздраженно:
— Даже Майлс мне не поверил.
— Тогда зачем быть такой упрямой идиоткой и продолжать трепаться направо и налево?
Щеки Дебби порозовели. Она сказала обиженно:
— Они все время мне не верили. Говорили, что я врунишка. Но это правда. До последнего слова — все правда. Они должны были мне поверить!
Ее голос дрогнул и глаза снова наполнились слезами.
— А теперь я стала изгоем. Меня уже не считают в общине своей.
Она уткнулась лицом в ладони.
— Даже если я перестану рассказывать об этом, то отношение ко мне уже не изменится. До тех пор, по крайней мере, пока они мне не поверят.
— А они никогда не поверят. — Голос Леверетти ничего не выражал. Некоторое время оба молчали.
— Что ты знаешь обо мне? — внезапно спросил он.
Дебби уныло поглядела на него. Рукой она теребила спутанные волосы надо лбом.
— Только то, что ты три года отсутствовал и вернулся изменившимся.
Леверетти коротко рассмеялся.
— Они меня теперь тоже не любят. Они были снисходительны ко мне, когда я был веселым, беззаботным повесой, а теперь говорят, что мои глаза околдованы. Это так. Это так. Я тоже теперь не свой для них. Сдается, мистрисс Уинстон, мы с вами сидим в одной дырявой лодке!
Он поддразнил ее слабой улыбкой.
— Вот что мы получили за то, что не смотрели под ноги…
— Мы? — Дебби подняла к нему взволнованное лицо.
— Я споткнулся, — сказал Леверетти.
— О складку, — прошептала Дебби, — и стены…
— Нет… никаких стен, — сказал Леверетти. Я так и не перешел на ту сторону, сквозь мглу с пылающими звездами. Я был там около трех лет, как мне потом сказали. Но годы — глупая мерка для того, чтобы мерять время там, где ничего не происходит. Я висел там во мраке, глядя на сверкающие звезды, и то впадал в безумие, то выходил из него — то в ад, то обратно. Моя душа и я совещались друг с другом и созерцали жизнь, смерть, вечность. Теперь ты не удивляешься, что я изменился и что мои глаза околдованы?
— А как же ты вернулся? — прошептала Дебби.
— Ты меня вернула, — ответил Леверетти. — Когда споткнулась и прошла сквозь это в первый раз.
— Сквозь складку. — пробубнила Дебби.
— Сквозь складку, — повторил Леверетти. — Это высвободило меня, и я вернулся — телесно. Но душой я уже был здесь чужим.
— И я тоже, — сказала Дебби.
Они поглядели друг на друга, проникновенно и долго, их руки соприкоснулись и сжали друг друга. Дебби ощутила в сердце теплое чувство родства и понимания; на лице Леверетти разгладились горестные складки.