Снежная рысь исчезла! На склоне извивалась амбарная крыса.
Иоахим задрожал. Он протянул руку, чтобы удостовериться в реальности происходящего, и крыса, завизжав, поспешила убраться. А может быть, это какая-нибудь ловушка, подстроенная Сайстрэпом, чтобы запугать его? Это можно проверить. Иоахим глянул на свое собственное тело. Попытаться? Он снова сконцентрировался.
Мягкий мех, лапы с когтями — он стал снежной рысью! Не вполне веря себе, он сделал несколько прыжков вперед, по направлению к гребню гряды. Затем резко остановился у скалы и промыслил обратное заклинание. Он снова стал человеком и был слегка напуган своей собственной дерзостью.
Потом страх превратился в гордость. Впервые в жизни у него была причина испытывать это чувство. Он стал чародеем! Но только частично. Одно усвоенное заклинание еще не делает человека настоящим магом. Он должен еще учиться и учиться, и в то же время скрывать от Сайстрэпа свою тайну, если удастся. Относительно этого последнего у него были серьезные сомнения, угнетавшие его душу на обратном пути к пещере.
Плохо было то, что Сайстрэп при нем никаких других заклинаний не произносил. А несколько отрывков, которые он извлек из рассеянного бормотания колдуна, ничему толковому служить не могли. Сайстрэп полностью сосредоточился только на том, что, как он полагал, было лучшим применением способности менять обличье.
— Ярмарка в честь сбора урожая в Гарт Нэйгисе, — сказал он Иоахиму, главным образом из желания продемонстрировать свою мудрость хоть одному живому существу. — Есть шанс неплохо подработать. Мы должны предоставить товар попривлекательнее. Жаль, нельзя тебя превратить в сундук с драгоценностями. Его содержимое можно было бы продать более, чем одному покупателю. Только вот когда заклинание перестанет действовать…
Он засмеялся несколько зловеще и игриво ткнул Иоахима под ребро символом своей профессии — магическим жезлом.
— …ты окажешься слишком уж рассеянным по всей стране, трудно будет тебя собрать.
Он глубоко задумался, ковыряя в зубах большим пальцем.
— Я полагаю, корова — хорошая приманка только для крестьянина. — Он оценивающе вглядывался в Иоахима. — А с лошадями мы уже достаточно поработали — вдруг там окажется кто-нибудь с хорошей памятью… Ага!
Он стукнул жезлом по скале.
— Обученный охотничий сокол, такой, что один его вид развяжет мошну самому скупому лорду!
Иоахиму все это было не по душе. Что правда, то правда, до сих пор все трюки Сайстрэпа проходили гладко. Он без особых затруднений выбирался из хлевов и конюшен, когда заклинание переставало действовать. Но поместья и замки охраняются гораздо сильнее, и ускользнуть оттуда будет нелегко. Затем он подумал о своей тайне. Конечно, в назначенное время он перестанет быть соколом, но это еще не значит, что он обязан превращаться в человека — фигуру слишком заметную.
Ярмарка в Гарт Нэйгисе была из важных. Иоахим в обличье сокола жадно глядел по сторонам со своего шестка, притороченного к Сайстрэпову седлу. Прекрасную птицу заметили, и торговцы подходили поторговаться. Но Сайстрэп заломил настолько высокую цену, что все только качали головами, хотя один или два зашли так далеко, что даже пересчитали серебряные монеты в своих кошельках.
Около полудня к Сайстрэпу подъехал всадник, на одежде которого красовался герб лорда Танхефора — Крестообразный Ключ.
— Прекрасная птица, пожалуй, в самый раз для нашего лорда. Хозяин, думаю, будет не прочь поглядеть на нее.
И Сайстрэп поехал вслед за слугой к той части поля, где стояли палатки, воздвигнутые для удобства, благородных посетителей ярмарки. Сюда они вызывали к себе торговцев с нужным им товаром.
Лорд Танхефор оказался человеком среднего возраста, и у него не было сына, которому можно было бы оставить после себя родовой щит. Но его дочь, леди Джулия, сидела по его правую руку. Поскольку она была наследницей огромного состояния, то в ее распоряжении находилась неплохая коллекция юных лордов, роившихся вокруг и претендующих на ее внимание. Она же была обходительной со всеми и никого не выделяла.
Она была маленького роста, хрупкая, и не будь она наследницей, возможно, никто и не усмотрел бы в ней красоты. Но ее улыбка могла согреть сердце мужчины (даже если он забывал про золото и земли, стоящие за ней), а ее глаза интересовались всем, что ее окружало. Как только Иоахим глянул на нее, он уже не мог глядеть ни на что другое.