Опыт Эрики – это микрокосм всех пережитых ею чувств и ощущений, о которых было рассказано в нашей истории. Смотреть и слушать – тяжкий творческий процесс, а не пассивное впитывание.
Когда вы слушаете музыкальную пьесу, звуковые волны, распространяясь в воздухе со скоростью больше трехсот метров в секунду, рано или поздно достигают ваших барабанных перепонок. Возникшая при этом вибрация через цепочку крошечных косточек передается к ушной улитке, а там образуются электрические разряды, распространяющиеся по мозгу. Возможно, что вы ничего не смыслите в теории музыки, но всю свою жизнь – начиная с того времени, когда вас тихо качали в такт колыбельной песне, – вы подсознательно создавали в мозгу модель того, как работает музыка, как она действует. Вы учились улавливать интервалы и мелодии, предвосхищать следующие ноты.
Слушание музыки предрасполагает к сложным расчетам будущего. Если последние несколько нот прозвучали в последовательности Y, то велика вероятность того, что следующие ноты будут построены в последовательности Z. Джона Лерер в своей книге «Пруст был нейрофизиологом» пишет{497}:
В человеческой природе изначально заложена способность распознавать ноты, но только воспитание учит нас слышать музыку. Все творения человеческой музыкальной культуры, от трехминутной популярной песни до пятичасовой оперы Вагнера, учат нас предвосхищать музыкальный рисунок, который со временем прочно запечатлевается в нашем мозгу.
Если развитие музыкальной пьесы соответствует нашим внутренним ожиданиям, мы ощущаем прилив успокаивающего удовольствия. Некоторые ученые считают{498}, что чем быстрее человек обрабатывает поступающую информацию, тем больше удовольствия он от нее получает. Если песня, рассказ или аргумент в споре согласуется с внутренними моделями нашего мозга, то это совпадение вызывает у нас теплое чувство счастья.
Однако мозг существует также в постоянном борении знакомого и нового. Мозг следит за происходящими изменениями и приходит в восторг, когда понимает новую, неожиданную информацию. Поэтому нас так привлекает музыка, которая увлекает наши ожидания, а затем мягко, шутя, опровергает их. Как замечает Дэниел Левитин{499}, первые две ноты песни «Над радугой»[144] сразу захватывают этим потрясающе резким скачком в октаву, а затем мелодия течет по более спокойному, умиротворяющему руслу. В книге «Эмоции и смысл музыки» Леонард Мейер показывает{500}, как Бетховен сначала устанавливал отчетливый ритмический и гармонический рисунок, а затем начинал манипулировать им, ни разу не повторяясь. Жизнь – это перемены, а счастливая жизнь – это последовательность нежных, бодрящих изменений мелодии.
Созерцание произведений живописи – похожий процесс. Сначала полотно воссоздается в мозгу. Для этого каждый глаз производит последовательность быстрых скачкообразных (так называемых саккадических) движений, «сканируя» картину. Изображения, полученные каждым глазом, сопоставляются и объединяются в мозге, создавая единый цельный образ. В образе есть участки, недоступные мозгу, так как в середине зрительного поля каждого глаза имеется слепое пятно – в том месте, где зрительный нерв соединяется с сетчаткой. Но мозг заполняет эти участки собственными прогнозами.
Одновременно разум анализирует этот образ, примеряет на него свои концепции. Например, он вменяет ему определенную цветовую гамму. В зависимости от освещенности и множества других факторов длина волн света, отраженного от того или иного участка полотна, может варьировать в широких пределах, но мозг, пользуясь своими внутренними моделями, создает впечатление постоянства цвета{501}. Если бы мозг не обладал такой способностью, то мир вокруг нас превратился бы в невообразимый цветовой хаос и нам было бы трудно судить об окружающей нас обстановке.
Каким именно образом мозг создает иллюзию постоянного цвета, до сих пор не вполне ясно, но представляется, что определенную роль здесь играют соотношения длин световых волн. Представьте себе зеленую поверхность, окруженную пятнами желтого, синего и пурпурного цветов. Мозг понимает, что существует определенное соотношение между длиной волны отраженного зеленого и желтого цветов. Таким образом, он может вычленить постоянную составляющую в любой изменчивой совокупности. По словам Криса Фрита из Лондонского университетского колледжа, «наше восприятие окружающего мира – это фантазия, совпадающая с реальностью»{502}.
144
«Над радугой»