Гарольд объяснял Эрике, как устроен сложный повторяющийся орнамент ажурного каменного кружева, обращал ее внимание на строгий ритм арок, этих бесконечных каменных волн, каждая из которых повторяла и усиливала красоту предыдущей.
Они с Эрикой целый час простояли перед западным фасадом, разглядывая резные символы Троицы над главным порталом. Гарольд рассказал Эрике, как связано тело Христа со знаками Зодиака и с календарем сельскохозяйственных трудов каждого месяца. Гарольд постарался объяснить и значение символов, поражавших воображение неграмотных паломников, благоговейно взиравших на величественную святыню.
Они вошли внутрь, и Гарольд принялся объяснять Эрике, в чем революционность конструкции собора. До XII века люди строили очень массивные церковные здания, которые должны были производить впечатление тяжеловесной мощи и значительности. Но затем они научились возводить залитые светом, почти невесомые конструкции. Они использовали камень для воплощения Духа. Аббат Сугерий[146] писал{515}: «Человек способен возвыситься до созерцания Божественного посредством своих чувств».
Гарольд любил рассказывать и учить. Сейчас ему чрезвычайно нравилось быть гидом Эрики – нравилось больше, чем все остальное, чем ему приходилось заниматься в жизни. Когда Гарольду представлялся случай рассказать о том или ином историческом памятнике, он чувствовал, что этот рассказ до глубины души трогает его самого. Много столетий назад, думал он, люди отдавали больше сил заботам о священном. Они тратили время на возведение храмов и на богослужебные ритуалы. Они строили врата, ведущие к более чистым формам бытия. Гарольда всегда тянуло к этим древним городам с их узкими улочками – к руинам, соборам, дворцам и святилищам. Все это интересовало его гораздо больше, чем современность и живые города (все европейские города он делил на живые, такие как, например, Франкфурт, и мертвые – вроде Брюгге или Венеции). Он больше любил мертвые города, предпочитал их живым.
Проведя в соборе час, Эрика и Гарольд решили пообедать. Они снова прошли мимо западного фасада, но задержались, чтобы получше рассмотреть статуи, поддерживающие арки порталов. О них Гарольд ничего не знал. Скорее всего, это были патриархи, пророки, отцы Церкви и благочестивые античные герои или ученые. Эрика вглядывалась в изваяния. Тела их были условными: удлиненные цилиндры, изящно задрапированные складками ниспадающей одежды. Руки всех статуй застыли в одном и том же жесте: одна рука на поясе, другая прижата к верху груди, у горла. Но Гарольда больше заинтересовали лица.
Во время путешествия они видели множество таких обобщенных скульптурных изображений – почти одинаковых и одинаково безликих. Скульпторы старались изобразить лицо вообще, лицо как таковое, лишенное индивидуальных черт. Но у этих статуй были настоящие лица – они явно изображали реальных людей, одухотворенных и с неповторимыми чертами. Лица выражали отрешенность, готовность к самопожертвованию, терпение и смирение. Они несли на себе печать личных переживаний, отражали надежду и веру в идеал. Несмотря на усталость, Гарольд испытывал трепет, вглядываясь в черты лиц этих людей, в их глаза. У него возникло ощущение, что статуи тоже на него смотрят. Они с симпатией отвечали на его внимательный взгляд.
Историки иногда рассказывают о моментах «исторического экстаза» – мгновениях, когда на них нисходит чувство истории, заставляющее забыть о пропасти веков. В эти моменты возникает поразительное ощущение непосредственного контакта с прошлым. Гарольд испытывал сейчас именно это экстатическое чувство, и Эрика заметила, что щеки его вспыхнули румянцем.
Это был чудесный, хотя и утомительный день. На закате они отправились в ресторан, где неспешно и с удовольствием поужинали. Эрика была поражена рассказом Гарольда: каким же все-таки вдохновенным казался мир людям Средневековья. Для нас ночное небо – это пустота, в которой витают страшно далекие от нас огненные шары, но их небеса были полны божественных существ, дышали вечной жизнью. Камни церквей и лесные деревья были населены духами, призраками и исполнены божественного присутствия. Соборы были не просто зданиями{516} – это были духовные энергетические станции, точки, где небо встречалось с землей. Люди того времени были насквозь пропитаны мифологией. Они смешивали греческие, римские, христианские и языческие мифы, не обращая внимания на то, что они противоречат друг другу, и тем самым оживляли их. Магической силой обладали даже мощи, останки святых. Казалось, для людей Средневековья любой материальный предмет был одушевлен присутствием Божественного; каждая эстетически совершенная вещь обретала духовную силу, становилась священной. Наш мир совершенно растерял все это волшебство, со вздохом подумала Эрика.
146
Аббат Сугерий (