Было видно, как при переходе от одной группы к другой разительно менялись его походка, жаргон и даже осанка, манера, с которой Гарольд обращался к членам той или иной компании, выполняя положенные социальные ритуалы. Он принял озабоченный и даже слегка тревожный вид, здороваясь с «отличниками», погрязшими в своих факультативах и всегда имевшими отсутствующий вид. Он приобнял за талию предводителя компании «чернокожих учеников» и отпустил какую-то шутку, несколько отдававшую расизмом. Присутствовавшие при этом учителя напряглись, но черный парень нисколько не обиделся на Гарольда. «Новички», которым приходилось есть свой ланч у шкафчиков в раздевалке, с обожанием смотрели на него снизу вверх, и Гарольд был добр и снисходителен к ним. Даже девушки с подведенными глазами, воздвигшие вокруг себя защитную стену желчного презрения, расплывались в широкой улыбке, когда с ними здоровался Гарольд.
«По-настоящему великий человек – это тот, кто позволяет каждому ощутить величие в себе», – писал британский писатель Гилберт Честертон. Там, где появлялся Гарольд, у всех сразу улучшалось настроение. Вот группа подростков, с понурым видом сидящих вокруг стола и обменивавшихся эсэмэсками. Они просияли, когда мимо их стола прошествовал Гарольд. «Привет, мэр!» – шутливо окликнул его один из парней. Такую репутацию он заслужил, регулярно обходя столовую, словно политик, собирающий голоса.
Гарольд обладал способностью, мгновенно окинув взглядом комнату, тотчас выявить массу социально значимых деталей. У каждого человека есть свой способ «сканировать» окружающее его море незнакомых лиц. Например, большинство из нас в любой толпе на секунду задержит взгляд на человеке с ярко-рыжими волосами, так как люди от природы склонны печать необычное. Большинство людей считает, что мужчины с большими глазами и пухлыми щеками{131} слабы и склонны к подчинению (возможно, стараясь исправить этот предрассудок, солдат с «детскими» лицами во время Второй мировой и Корейской войн чаще награждали за доблесть, чем их товарищей с грубыми, «брутальными» чертами лица).
Гарольд сразу интуитивно определял, в какой группе употребляют наркотики, а в какой – нет, в какой любят музыку кантри, а в какой на дух ее не переносят. Он мог сразу сказать, сколько парней в год может сменить девушка из той или иной компании, чтобы не прослыть слишком легкодоступной: в этой группе – не больше трех, а в той – вплоть до семи.
Большинство людей автоматически считают{132} чужие компании более однородными, чем свои. Но Гарольд умел видеть группы как бы изнутри. Когда Гарольд оказывался, например, в компании «изгоев», он не думал про себя, что только у него одного здесь есть мозг. Наоборот, он мог точно угадать, кто из этих отстающих лелеет надежду покинуть крут отверженных и влиться в круг «спортсменов» или даже «отличников». Гарольд всегда точно знал, кто и какую роль играет в той или иной группе. Он мгновенно чувствовал, кто здесь лидер, а кто шут, кто в группе взял на себя роль миротворца, задиры, организатора или стороннего наблюдателя.
Так же легко он угадывал роли в девичьих тройках. Как подметил однажды писатель Фрэнк Портман{133}, тройка – это естественное сообщество, воплощающее школьную девичью дружбу. Девочка № 1 – самая горячая штучка в классе, девочка № 2 – ее закадычная подружка, а к девочке № 3, наименее привлекательной из трио, обе относятся покровительственно и со снисходительной любовью. Какое-то время девочки № 1 и 2 даже помогают девочке № 3 подбирать макияж и одежду и пытаются познакомить ее с какими-нибудь завалящими приятелями собственных бойфрендов. Но в конце концов они все яснее демонстрируют своей незадачливой подружке, насколько они круче ее; в них нарастает злоба и желчность, которые постепенно усиливаются до такой степени, что они изгоняют девочку № 3 и заменяют ее новой подружкой. А у брошенных девочек № 3 никогда не хватает классового самосознания для того, чтобы объединиться, общими усилиями одержать верх и сбросить ненавистное иго.
Гарольд обладал завидным социальным чутьем. Тем не менее, когда он, неторопливо пройдя по коридору, входил в класс, в нем незаметно кое-что менялось. В коридоре Гарольд чувствовал себя уверенно. Но он не мог испытывать такую же уверенность в классе, в обществе учебников. Гений социальной адаптации не был гением учебы. Действительно, те части нашего мозга{134}, которые отвечают за социальное общение, не совпадают с областями, отвечающими за предметное мышление, абстракции и прочие факты. Люди, страдающие синдромом Вильямса[36], могут обладать потрясающими социальными навыками, но не способны решать простейшие арифметические задачи. Работы психолога Дэвида ван Роя{135} позволяют предположить, что не более 5% нашей эмоциональной восприимчивости можно объяснить, исходя из общего уровня интеллекта, который можно оценить по шкале IQ.
36
Синдром Вильямса – генетическое заболевание, при котором общая задержка умственного развития сочетается с нормальной развитостью отдельных областей психики.