В действительности выход из депрессии фактически знаменовал начало перехода регулирующей роли в экономике от классического «рынка», связывающего между собой разрозненных независимых производителей, к уже набравшим силу монополиям — сначала в лице служащего им буржуазного государства (что позже породило в некоторых странах так называемые «консервативные революции»), а затем и непосредственно. «Свободная игра цен», определяемых соотношением спроса и предложения, осталась в прошлом. Гигантские международные корпорации давно поделили рынки сбыта и источники сырья, установили цены. Они-то и «правят бал», а мелкие производители существуют только постольку, поскольку им это разрешают, а вовсе не потому, что нашли нишу наивысшей эффективности. Что малые предприятия не конкурентоспособны по сравнению с крупными — истина неопровержимая. Но власть монополий в современном мире может быть стабильной только при наличии определенной массы мелких собственников, которая и поддерживается буржуазным государством (зачастую просто искусственно), т.е. их существование определяется не экономическими, а политическими причинами. Концентрация капитала продолжается. В США один процент самых богатых людей владеет сорока процентами всех материальных богатств; в 70-х годах, когда там начинала распространяться акционерная система, 1,6 % взрослого населения страны владело 82,4 % размещенных среди публики акций, и теперь сколько-нибудь существенный пакет акций в акционированных предприятиях имеет не более 20 % (причем только 1% имеет 76% акций и 78% других ценных бумаг); в Западной Европе вообще 80 % населения полностью отчуждено от собственности на средства производства — и это несмотря на наличие множества мелких предприятий. Что касается дифференциации в мировых масштабах, то с 60-х по 80-е годы разница в доходах двадцати процентов наиболее бедного и двадцати процентов наиболее богатого населения мира возросла с 30-и до 60-и раз; в начале 90-х это соотношение достигло уже 150-и раз[12]!
Финансовая и промышленная олигархия все больше прибирает к рукам не только экономическую, но и политическую власть — как через государственные органы, т.е. через «национальные комитеты миллионеров, называемые правительствами»[13], так и непосредственно — через разные «экономические форумы», «трехсторонние комиссии», международные финансовые организации типа Международного валютного фонда или Всемирного банка и т.п. Известный американский ученый Н.Хомский сформулировал это так: «Переход от национальных экономик к единой глобальной экономике также оказывает влияние на подрыв функционирующей демократии. Механизмы этого подрыва достаточно очевидны. Власть все больше переходит от парламентских институтов в руки огромных транснациональных корпораций. В то же время имеющиеся структуры власти сращиваются вокруг этих транснациональных корпораций. Пару лет назад газета “Файнэншл таймс” охарактеризовала это как “де-факто мировое правительство”, которое включает в себя Всемирный банк и МВФ, ГАТТ, Всемирную торговую организацию, руководителей стран “семерки” и т.д.»[14].
Так что нарушение рыночных механизмов было вызвано не только «внутренними» причинами. Для самой метрополии «свободная торговля и мирная конкуренция были возможны и необходимы, пока капитал мог беспрепятственно увеличивать колонии и захватывать в Африке и т.п. незанятые земли, причем концентрация капитала была еще слаба»[15]. С изменением ситуации пришел конец и «laissez faire». Особенно явно конец «рыночных отношений» виден в международных экономических отношениях, в отношениях между империалистическими и прочими капиталистическими странами (т.е. странами «ядра» и «периферии» капиталистической системы). Страны-«капиталисты» с самого начала ставят свой товар — капитал — в неравное положение с другим товаром — рабочей силой, находящейся в странах-«пролетариях». Их требование либерализации международной торговли, свободы передвижения капиталов, ограничения защитного вмешательства государства (разумеется, у других) — одно из главных. В то же время регулирующие циркуляцию рабочей силы иммиграционные законы в ведущих капиталистических странах весьма жестки и все ужестчаются. Какой уж тут «рынок»! Но этот барьер, в корне нарушающий «законы рынка», — только против дешевой рабочей силы из эксплуатируемых стран[16]. Сами же империалистические страны, наоборот, объединяются, делая все от них зависящее, чтобы не допустить объединения остальных. Образуется (пока, разумеется, в значительной мере лишь в потенции) имеющая внутреннее иерархическое строение единая мировая капиталистическая система. В этих условиях капиталисты зависимых стран включаются в мировое разделение труда не свободно выходя на всеобщий рынок, а на заданных империализмом условиях, и потому объективно внутри своих стран вынуждены проводить политику международной олигархии, образуя ее «пятую колонну».