Если умерший оставляет законных и незаконных сыновей, то большую часть имущества наследуют первые, а вторым выделяется лишь некоторая доля в установленной пропорции [24]; приравнивать в этом смысле незаконных сыновей к законным (без согласия этих последних после достижения или совершеннолетия) [25] прямо запрещается. Но если после смерти свободного лангобарда остается одна законная дочь, один или несколько незаконных сыновей и несколько ближайших родственников, то каждая из этих категорий наследников получает одинаковую часть наследства; в случае наличия (при прочих равных условиях) нескольких законных дочерей и сестер они получают половину наследства, незаконные сыновья треть, а "законные сородичи" (parentes legitimi) шестую часть, т.е. вдвое меньше, чем незаконные сыновья.
Упрощая эту схему наследования, можно прибавить к сказанному выше, что "ближайшие родные" или сородичи в смысле прав на наследство либо приравниваются к незаконным сыновьям (§ 158), либо ставятся даже на следующее за ними место (§ 150). Если мысленно отвлечься от права незаконных сыновей на известную долю в наследстве (ибо его признание - не что иное, как уступка, по-видимому, весьма распространенным фактическим отношениям сожительства свободных с рабынями, т.е. скорее явление социального порядка, чем институт родового быта), то обнаружится, что бесспорными и первыми наследниками являются сыновья, в случае их отсутствия вступают в свои права дочери и сестры, а притязания ближайших сородичей имеют силу только в случае отсутствия прямых потомков мужского или женского пола. При этом близость родственных связей исчисляется, как было отмечено выше, до седьмой степени родства. Другими словами, совершенно очевидно, что в смысле установления прав наследования эдикт Ротари оказывает явное предпочтение членам семьи перед членами рода. Есть основания предполагать, что к тому времени из рода уже выделилась "большая семья": на то, что мы имеем дело именно с такой семьей, а не с обычной - состоящей из родителей и их детей, - указывает факт совместного ведёния хозяйства братьями, продолжающими жить в отцовском доме после смерти отца, и после их вступления в брак, а также факт подробной регулировки их имущественных отношений [26]. Любопытно, что в случае выделения из такой семьи одного из братьев оставшиеся делят между собою поровну не только имущество отца, но и матери [27].
Но это указывает не на остатки материнского рода (ибо о нем в эдикте Ротари нет никаких данных, которыми можно было бы подкрепить такое толкование приведенного текста), а на признание известных имущественных прав за наследниками по женской линии, являющееся признаком и результатом некоторого разложения патриархального рода: если дочери и сестры - в случае отсутствия сыновей имеют право на долю в наследстве, то естественно, что эта доля может передаваться и дальше по женской линии, в том числе и сыновьям той или иной женщины (наряду с ее имуществом, полученным в качестве приданого от мужа).
Однако родовые связи еще очень устойчивы: эдикт Ротари знает случаи кровной мести после получения вергельда и несмотря на его уплату: родичи убийцы иногда продолжают вражду и после применения этого, столь обычного в варварских обществах способа умиротворения, так что родные убитого принуждены, уже после получения вергельда, защищаться от них, и бывали даже случаи, когда они - либо в целях самозащиты, либо из мести, - в свою очередь совершали убийство, как если бы вергельд вовсе и не был уплачен [28].
И тем не менее, между членами разных кровнородственных групп и внутри этих последних наблюдается такое различие в социальном положении, что эдикт Ротари не знает даже единого вергельда за свободного лангобарда, а предписывает определять его в каждом конкретном случае сообразно "достоинству того или иного лица", его "знатности" или "родовитости" [29]. Родственные связи все более и более превращаются в соседские: при процедуре судебного поединка присутствуют родичи или соседи (parentes aut conliberti) [30], при предъявлении иска сыну по долговому обязательству его покойного отца истец имеет право назначить вместо одного из умерших соприсяжников [31], присутствовавших при заключении сделки, нового соприсяжника из ближайших родственников, потомков или соседей покойного ответчика [32]. Такое сопоставление родственников и соседей не случайно, - особенно если принять во внимание обилие указаний на отношения соседства в эдикте Ротари [33]. Очевидно, род уже не является реальной совокупностью лиц, живущих и хозяйничающие совместно; он, по-видимому, распался на несколько больших семей, в свою очередь дробящихся на малые семьи; представители разросшейся родни, т.е. члены тех родственных семей, которые раньше входили в состав одного рода, рассматриваются вне пределов семьи - как соседи. Место рода, как реального субъекта хозяйства, постепенно занимает семья.