Как вы знаете, Золотая Книга — это записки нашего дурацкого Послушного общества. Поэтому всякий раз, как мы говорили о книге, на ум невольно приходило и это общество — на мой взгляд, лучше нам было бы давно похоронить их обоих. Можно даже без почестей.
Освальд спросил: «А как мы это сделаем? Ты ведь этого не умеешь, а даже если и умеешь, этой штуки у нас все равно нет».
Чтобы отпереть шлюз, нужно потянуть за специальную рукоятку — тянуть и тянуть, пока дверца не подымется и не пойдет вода. Это немножко похоже на скользящую дверку кормушки в курятнике.
«Я знаю, где у них эта рукоятка», — сказала Алиса, — «мы с Дикки были там вчера, когда ты ду-…», — она собиралась сказать «дулся», но, к счастью, в последний момент вспомнила о приличиях, так что Освальд на нее не в обиде. — «В общем, пока ты был наверху. Мы видели, как этот человек открывает шлюз и выпускает воду. Это ведь очень просто, правда, Дикки?»
«Проще простого», — подтвердил Дикки. — «К тому же я видел где у него ключ — ведь нам еще и ключ понадобится. Так что я за».
«Давайте попробуем», — присоединился к ним Ноэль, — «пусть экипаж баржи благословляет имя благодетеля, пожелавшего остаться неизвестным. Они сложат о нас песнь и будут петь ее зимними вечерами, собравшись у камина в большой каюте и передавая из рук в руки бутыль с ромом».
Я подозреваю, что Ноэля не столько привлекал благородный поступок, сколько возможность посмотреть, как откроются шлюзы, но может быть, я несправедлив к этому юноше.
Мы еще немного посидели, глядя на баржу, а потом Освальд сказал, ладно, стоит пойти и посмотреть где там эта рукоятка и ключ. Сами видите, вовсе не Освальд все это затеял, он даже не сразу поддержал Алису, когда она это предложила.
Но когда мы вернулись к Стоунхэмскому шлюзу, и Дикки приволок две тяжеленные рукоятки (сторож попросту спрятал их в кустах) и принялся, пыхтя, ворочать ими, Освальд, как настоящий мужчина, не мог уже увиливать от этого подвига.
Работа оказалась очень тяжелой, но мы все таки отворили шлюз и даже не уронили в воду рукоятку, хотя, как я слышал, такое случалось и с людьми постарше.
Вода пошла медленно, она была какая-то плотная, словно ее ножом резали, а когда она слилась с той водой, что уже поджимала ее, начала подниматься белая пена. Мы еще немного повозились с этой механикой, и вода хлынула могучим водопадом.
Этот белопенный водопад был достаточной наградой за все наши труды, не говоря уж о несказанной благодарности, которую почувствуют люди с баржи, когда вернуться и увидят, что их судно уже не барахтается в грязи, а гордо и свободно плывет по течению. Мы полностью отворили шлюз, полюбовались еще красотами природы и пошли домой, поскольку решили, как подобает героям благородным и скромным, не дожидаться похвалы и благодарности, тем более что до обеда оставалось уже недолго, и Освальду показалось, что вот-вот пойдет дождь.
По дороге мы решили никому ничего не рассказывать, чтобы не показалось, будто мы хвастаемся.
«Домашние и так узнают об этом, когда услышат, как благодарные матросы с баржи благословляют имя Неизвестного Благодетеля», — сказал Ноэль, — «и много поколений спустя легенда о Неизвестном Благодетеле будет передаваться из уст в уста во всех окрестных деревнях и тогда кто-нибудь впишет это деяние в Золотую книгу».
Мы пришли домой и застали там Г. О. и Денни: вместо того, чтобы спуститься к реке, они попытались удить рыбу в крепостном рву и, конечно, ничего не поймали.
Я не раз слышал даже от старших, что Освальд хорошо разбирается в погоде. И в самом деле: он сказал, что приближается дождь, и не успели мы сесть за стол, как и в самом деле разразился ливень — причем первый, за все время, что мы провели в деревне.
В обычное время нас отправили спать и ни малейшее предчувствие надвигающихся бедствий не омрачила нашу невинное юное веселье. Дикки и Освальд устроили небольшой чемпионат по борьбе и, сколько я помню, победил Освальд.
Посреди ночи Освальд проснулся от того, что ему на лицо легла чужая рука, очень холодная и мокрая. Освальд лягнулся изо всех сил, но услышал Голос, который сказал ему жутким сиплым шепотом:
«Не будь ослом! Спички у тебя есть? У меня вся постель мокрая, с потолка так и льет».
Прежде всего Освальд подумал, что открывая шлюз, мы затопили какой-нибудь тайный канал, соединяющий реку с крышей Моат-хауза, но когда он окончательно проснулся, он сообразил, что дом стоит намного выше реки.
Спички у Освальда, конечно, были. Как я нее раз отмечал, у него всегда было при себе все необходимое снаряжение. Он чиркнул спичкой, зажег свечу и вместе с Дикки (разбудил меня, конечно, Дикки) уставился на открывшееся их очам зрелище.
Весь пол нашей комнаты был залит водой, вокруг кровати Дикки собралось целое озеро, а с потолка продолжала течь вода — примерно двенадцать струй. На потолке проступило огромное синие пятно, и из него вовсю хлестала вода.
На миг Освальд утратил мужество.
«Вот дела!» — пробормотал он и погрузился в печальное раздумье.
«Чего делать-то будем?» — спросил Дикки.
Даже Освальд не сразу смог принять решение. Положение и вправду было катастрофическим. Дядя Альберта уехал в Лондон и должен был вернуться только назавтра. Нужно было как-то справляться самим.
Прежде всего необходимо было пробудить наших братьев и сестер от сна, который грозил перейти в сон вечный, ведь нечувствительно для них их постели тоже наполнялись водой, а у Ноэля под коленками собралась целая лужа, и один из новых ботинок Ноэля — как раз тот, о который Освальд споткнулся — тоже оказался полон воды.
Мы разбудили всех (не так-то легко было это сделать).
И мы сказали им: «Вставайте, лежебоки, у нас тут потоп! Вставайте, если не хотите утонуть во сне! Сейчас половина третьего, и вы могли уже выспаться!»
Они просыпались очень медленно и соображали туго, хуже всех Г. О.
А вода с потолка все хлестала.
Мы посмотрели друг на друга и румянец сбежал с наших лиц. Ноэль сказал:
«Надо позвать миссис Петтигрю».
Но Освальд, как настоящий юный герой, не согласился с его предложением. Он чувствовал, что мы каким-то образом виноваты в том, что случилось, хотя и понимал, что наш благородный поступок со шлюзом никак не мог быть причиной ночной катастрофы.
С отвагой в душе мы принялись за почти безнадежный труд. Мы подставили ванночки под главное пятно и расставили кувшины и тазики под меньшими струями воды и отодвинули кровати в сухой конец комнаты (ведь спальня у нас вытянутая, от одного конца дома и до другого).
Но вода хлестала все сильнее и сильнее. Ночные рубашки на нас промокли насквозь, мы быстренько переоделись в обычные рубашки и короткие штанишки, но остались босиком. Вода стояла на полу почти по щиколотку, сколько ее не вычерпывай.
Мы поспешно выливали воду из кувшинов за окно и снова подставляли, вычерпывали воду из быстро наполнявшейся ванночки и не останавливались даже для того, чтобы пожаловаться на нашу тяжкую участь. Правда, это все-таки было немножко похоже на приключение, но дело зашло уже слишком далеко, и даже Освальд начал понимать, что придется звать миссис Петтигрю.
Новый водопад обрушился с потолка как раз в районе камина и растекся опустошающим потоком по всей комнате. Я не раз уже отмечал, сколь изобретателен ум Освальда, но я просто вынужден снова упомянуть об этом: он (Освальд) мигом приволок из соседней кладовки большую доску, закрепил один ее конец возле камина, а другой конец прислонил к спинке стула; мы укрепили эту плотину нашими ночными рубашками (все равно они уже никуда не годились) и полотенцами, подставили с другой стороны ванночку — и мощный поток, подобный Ниагаре, устремился прямо в предназначенный для него сосуд. Вода смешалась с золой и была очень грязная, за окном выл ветер, а Ноэль еще приговаривал: «Если это не из-за дождя, а лопнули трубы, это удовольствие влетит нам в копеечку». Едва ли стоит упоминать, что Денни, как всегда, читал стихи, и порой даже прекращал работу, чтобы красивее декламировать. Мы очень вежливо попросили его не болтать языком, а делать дело. Но в общем-то, он старался, как и все мы.