«Если вы так настаиваете, мне придется с вами согласиться», — медленно произнес дядя Альберта. — «Действительно, попались. Эти горшки, которые вы сняли с буфета, на самом деле римские и очень древние. Эти амфоры, которые вам вздумалось зарыть при свете луны, поистине бесценны, причем принадлежат они хозяину этого дома. Вы их зарыли. Президент Мейдстоунского общества откопал их и увез. Что теперь будем делать?»
Мы с Алисой не знали, ни что делать, ни куда прятать глаза. Все остальные, конечно, тут же переметнулись и стали нам объяснять, как глупо мы поступили.
Наконец, наступило молчание. Освальд мужественно поднялся и сказал: «Алиса, выйди со мной на минутку. Нам надо поговорить».
Поскольку дядя Альберта сам не ничего не предлагал, Освальд не стал унижаться и просить у него помощи или совета.
Алиса вышла вслед за Освальдом, они устроились в саду на скамейке и потратили минут десять на бесплодные вздохи — «О, если б мы не…» и так далее. Но подобные сожаления, как известно, не только тщетны, но и бесполезны. Мы должны были сделать что-то.
Но что?
Алиса и Освальд погрузились в мрачное молчание, а с лужайки до них доносились веселые вопли их родственников, затеявших игру в прятки. Бессердечная юность! Освальд не стал бы играть в прятки, если б его брат и сестра попали в такую беду, но Освальд, конечно, феникс среди мальчиков (если вы знаете, что такое феникс!). Правда, Дикки потом говорил, будто они думал, что дядя Альберта просто пошутил с нами.
Сумрак надвигался, листья на дереве сливались друг с другом, а Освальд и Алиса все еще сидели, погрузившись в мрачное молчание, и сколько они ни думали, они ничего не могли придумать. Луна уже вышла на небо.
Тут Алиса подпрыгнула, как раз в ту минуту, когда Освальд что-то надумал, и сказала: «Я знаю, что делать! Какие же мы были идиоты! Пошли в дом, Освальд».
И они вернулись в дом.
Достоинство настоящего мужчины по-прежнему воспрещало Освальду просить совета старших. Утром он просто сказал дяде Альберта, что они с Алисой хотели бы сходить в Мейдстоун, купить проволоку для силков (ловить кроликов) и еще что-нибудь присмотреть.
Дядя Альберта ничего не имел против. Они ехали в одном поезде с фермером, который собирался покупать свиней. В другое время мы бы, само собой, увязались за ним посмотреть, как он будет их покупать, но в этот раз все было иначе. Мы с Алисой были все равно что воры, хотя мы этого, конечно, не хотели, и даже свиной рынок не мог очаровать юного, но помнящего законы чести Освальда, до тех пор, пока это пятно не было смыто с его груди.
Вместе с Алисой мы явились к секретарю мейдстоунских древностей. Его не было дома, но его служанка любезно сообщила нам, где живет президент и вскоре злосчастные брат и сестра колеблющейся стопой ступили на посыпанную гравием дорожку усадьбы Кэмпердаун.
Тут нам ответили, что мистер Лонгчэмпс дома. Они ждали его, парализованные не поддающимися описанию переживания (не знаю, почему взрослым нравятся подобные фразы). В огромной комнате было полно книг, оружия и шкафов, в которых под стеклом покоились какие-то гнилушки. Мистер Лонгчэмпс не зря стал председателем этого общества — он собирает всякую гадость, лишь бы она была достаточно старой.
Он вышел к нам, потирая руки и улыбаясь во весь рот. Он прекрасно помнит нас — так он сказал — и чем он может быть нам полезен?
Освальд на миг онемел. Он не мог подобрать слов, чтобы достаточно деликатно признать, какого дурака он свалял. Но наша Алиса не столь щепетильна. Она сразу выпалила:
«Пожалуйста, нам очень жаль, и мы просим прощения, и вы, пожалуйста, простите нас, просто мы подумали, как будет обидно если вы и все остальные Деревности так ничего и не найдете, поэтому мы закопали все эти горшки в курган, чтобы вам было что откапывать».
«Я так и понял», — ответил президент (теперь он поглаживал свою бородку и не переставал улыбаться). — «Прелестная, невинная шутка. Юность — время веселья, дорогие мои! Ничего страшного — не надо извиняться. Конечно, вы молодцы, что приехали ко мне и все рассказали».
Его чело слегка омрачилось морщинами, и мы поняли, что ему не терпится избавиться от посетителей и вернуться к тому занятию, от которого они его оторвали.
Алиса сказал: «Мы не поэтому приехали. Все гораздо хуже. Там было два настоящих римских кувшина, вы их нашли и увезли с собой. Это мы положили их туда, а они не наши. Мы хотели провести Древностей — то есть, я хочу сказать, Любителей Древностей — и мы сами попались.»
«Серьезное дело, — сказал Президент. — Вы сумеете отличить эти — э — кувшины — от других?»
«Ясное дело!» — сказал Освальд с присущей дилетантам самоуверенностью.
Мистер Лонгчэмпс отворил дверь в соседнюю маленькую комнату и поманил нас к себе. Мы увидели целые ряды полок со всевозможными горшками и кувшинами и чего еще бывает, и две полки были сплошь забиты кувшинами точь-в-точь похожими на наши.
«Ну, — сказал Президент и его улыбка уже не казалась нам столь приятной, — где они?»
«Не знаю», — ответил Освальд.
«Я узнаю, — пообещала Алиса, — Но для этого мне нужно посмотреть поближе».
Президент стал вынимать горшки один за другим, а Алиса норовила заглянуть вовнутрь каждого из них. И каждый раз она качала головой и говорила «Нет!»
Наконец, она спросила: «Может быть, вы их вымыли?»
«Ни в коем случае!» — ответил мистер Лонгчэмпс, содрогнувшись, будто обнаружил у себя в кармане жирных мучных червей.
«Там написано кое-что карандашом, на дне каждого из этих горшков, — пояснила Алиса. — Вы не сердитесь, я не думала, что они попадутся такому доброму старому джентльмену, как вы. Мы-то имели в виду того молодого, у которого очень тонкие ноги и губы тоже».
«Это мистер Тернбулл, — усмехнулся Президент. — Ладно, мальчишки должны быть мальчишками, а девчонки девчонками. Я не сержусь. Осмотрите все „кувшины“ и постарайтесь найти ваш».
Алиса продолжала перебирать и вскоре она сказала «Вот он!» и еще два кувшина спустя она сказала «А вот второй!»
«Верно — сказал Президент, — Именно эти образцы мы нашли вчера. Если ваш дядя зайдет ко мне, я их ему верну. Может быть, вы все-таки позволите мне заглянуть внутрь?»
Он заглянул сперва в первый горшок, потом во второй и расхохотался.
«Да, да, — сказал он, — пошел по шерсть, а вернулся стриженным — не про вас первых сказано. В следующий раз, когда будете ловить на удочку Древностей, постарайтесь не попасться сами. До свидания, юная леди, — обратился он к Алисе, — не стоит переживать. Я сам когда-то был маленьким, хотите верьте, хотите нет. До свидания». Поверить было трудно.
И мы еще успели посмотреть, как наш сосед покупал свиней.
Я спросил Алису, что она там нацарапала в этих дурацких горшках, и она сказала, что для полноты удовольствия она написала на одном «Лимонад», а на другом «Ага, попались!»
Но попались-то вовсе мы. Если мы еще когда-нибудь позовем этих древностей к чаю, они у нас и древнегреческой пуговицы не найдут, ни от брюк, ни от жилета, или что они там носили.
Это не относится к президенту — для человека столь преклонных лет он вел себя на редкость прилично. Освальд с ужасом представлял себе, какой шум мог подняться из-за этого старья, если б Президент оказался другим человеком. Описывать эту воображаемую сцену я не буду, попробуйте сами, думаю, на это и у вас хватит опыта.
Глава одиннадцатая. Бесплатный бар
Бродяга был весь в пыли, особенно его ноги; одежда на нем была оборванная и грязная, но глаза — веселые, и он прикоснулся к своей кепке, приветствуя девочек, прежде, чем обратился к нам.
Мы сидели на вершине той стены возле римских раскопок в долине Трех Деревьев. Как раз завершилось свирепое сражение с помощью лука и стрел, которые Освальд получил на свой день рождения взамен пистолета, который у нас отобрали в тот печальный, но совсем не по нашей вине, день, когда мы вышли на лисью охоту. (Неплохая фраза для начала, верно?).
Освальд велел всем надеть проволочные маски, чтобы избежать нежелательных последствий.