— Конечно.
— Вот и он такой был. Седые усы и уйма энергии. Я пришла к нему домой и все завертелось. Недели не прошло, он уже предложил мне руку и сердце. Как сейчас помню тот день. У него как раз случилось несварение желудка. У него, у бедняжки, это часто бывало, и он лечился бренди. Говорил, друг присоветовал, как единственное средство. Уже умер. Друг то есть. Цирроз печени. Да, всякая плоть — трава, как кто-то сказал. А в тот вечер он, надо думать, хватил лишнюю рюмку, потому что посреди воспоминаний о старом Хеймаркете вдруг стал гоняться за мной вокруг стола. Короче, не успела я опомниться, как он сгреб меня в охапку и принялся целовать, так что за ушами трещало.
Она замолчала, вспоминая золотое прошлое.
— Расскажите еще, — попросила Джейн.
— Ясное дело, я ему врезала.
— Ясное дело.
— Пресс-папье. Странное совпадение, если вспомнить, что Уэнделл их собирает. ЧуднО, мне всегда казалось, хотя я знала одного, он собирал спичечные коробки. У него их были сотни, все разные. Бегал по всему городу, искал ресторанчики, в которых свои, фирменные. Я часто говорю, чего только на свете не бывает. Где я?
— Врезали мистеру Теодору Стикни пресс-папье.
— Ага. Говорят, Небеса хранят работающих девушек, и оно, наверное, так, но лучше и самой не плошать. Нельзя все заботы перекладывать на тех, кто наверху. Я засветила ему как следует, и он, потирая голову, объяснил, что я неправильно его поняла. Он ничего такого не хотел, а хотел, чтобы я вышла за него замуж и заботилась о нем на склоне лет. Сказал, что сразу угадал во мне отзывчивое женское сердце. Видите ли, в промежутках между диктовками я растирала ему животик, когда его особенно мучило пищеварение, и это склонило чашу весов, если вы понимаете, о чем я.
— Отлично себе представляю.
— Мы обручились. Конечно, родственники, когда узнали, ходили на ушах, и я их не виню, потому что с их точки зрения я была не подарок, и они считали, что Теодор портит семейное… что там портят?
— Реноме?
— Да? Мне казалась, что реноме — это какая-то французская еда. В любом случае, они сказали, что он его ужасно портит. Ему, понятно, было хоть бы хны. Мы поженились через неделю в Маленькой Церковке За Углом, и жили очень счастливо, пока его не хватил удар. Бедный птенчик не мог отказать себе в икре и лобстерах, ну, и бренди подсобило. Однако до тех пор все было отлично. Некоторые хают семейную жизнь, а по мне так она в самый раз. Собираетесь замуж?
— Я помолвлена.
— С соседом?
— Нет, он живет в Лондоне.
— И чем занимается?
— Художник по интерьерам.
— Шутите!
— Нет, правда!
— Пошлите его к чертям.
— Что?!
— Пошлите его к чертям. Я однажды чуть не выскочила замуж за интерьерщика, и знаю, о чем говорю. Последние люди.
Джейн рассмеялась.
— Мой брат тоже так говорит. Мне кажется, и Генри так думает, только не говорит из вежливости.
При упоминании Генри на лице Келли проступила задумчивость.
— Насчет Хэнка, — сказала она. — Не понимаю.
— Что вас удивляет?
— Да все. Он сказал, что работал в театре. С чего бы он вдруг из актера заделался поместным лордом, или как там у вас это называется?
— А, это? Очень просто. Умерли два или три родственника, которые шли перед ним в списке, и он оказался следующим. Просто получил наследство.
— Как принц, когда король сыграет в ящик?
— В точности.
Келли задумалась.
— Ну, тогда, думаю, ничего, если ему нравится, — сказала она наконец. — Только, наверное, ему скучно жить тут одному круглый год.
Джейн поспешила ее разуверить.
— Все не так плохо. У него здесь куча друзей. Его все очень любят.
— Не удивительно, — с теплотой отозвалась Кэлли. — Хэнк — блеск. Таких теперь не делают.
— Кстати, сегодня он у кого-то обедает и просит прощения, что исчезает на целый вечер. Сказал, что не смог отвертеться.
— Я не в обиде.
— Это у мистера Уэйд-Пиготта, большой дом в той стороне. Он обожает анекдоты. У него день рождения или что-то в таком роде.
— Вы тоже пойдете?
— Боже упаси. Меня никто не звал. Там соберется чисто мужская компания. Будут сидеть и травить анекдоты.
— Пусть как-нибудь меня пригласят. У меня их навалом. Ну ладно, дальше я не пойду, — сказала Келли. Они дошли до больших чугунных ворот и домика, называвшегося привратницкой в то счастливое время, когда владельцу Эшби-холла было по средствам держать привратника. — Не забудьте шоколад для Уэнделла.
Она пошла назад к террасе. Уэнделл сидел на прежнем месте и выглядел надутым.
— Я просил бы вас не исчезать вот так, когда я собираюсь с вами поговорить, — сказал он.
— В чем дело?
— Я начал говорить, что вы могли бы мне помочь. Когда мисс Мартин водила меня по дому, она показала чудеснейшее французское пресс-папье восемнадцатого века, какое я когда-либо видел. Я должен его заполучить. Сколько бы Параден ни запросил, я заплачу.
— Так скажите ему.
— Мне бы не хотелось. Он может обидеться.
— Хэнк — никогда.
— Возможно, вы правы. Но мне бы не хотелось рисковать. Однако, если вы так сдружились…
— Усвоила. Вы хотите, чтобы я стала посредницей?
— Да.
— Заметано, — сказала Келли. Семейство Стикни могло считать ее пятном на фамильном реноме, однако никто не отрицал, что она всегда готова прийти на выручку.
Глава пятая