Она подумала, что, наверное, он уже вернулся, и, в таком случае, искать его надо в «Жуке и Клене». Туда она и направилась без промедления.
3
Генри почти дошел до дома, когда с террасы донеслось мелодичное: «Эй», и через минуту на дорожку спустилась Келли.
Он смотрел на нее и дивился. Неужели в такое время, когда тревоги и неурядицы порскают со всех сторон, как вспугнутые фазаны, кто-то может быть спокоен и безмятежен? Казалось, она убеждена, что в мире вообще нет тревог и неурядиц. Первые же ее слова объяснили, откуда такой оптимизм.
— У меня для тебя хорошие вести, Хэнк, — сказала она, и в его нервной системе произошел стремительный поворот к лучшему. — Причем хорошие — не то слово. Сейчас ты запляшешь на цыпочках, роняя розы со шляпы. Уэнделл покупает дом.
У Генри ослабели колени. Эшби-холл замелькал перед глазами, как в старом немом кино. Это было в точности, как если бы Келли, прибегнув к тактике, оказавшейся столь действенной в отношении первого мужа, огрела его по голове пресс-папье.
— Повтори!
— Ты что, оглох?
— Нет, но мне так приятно слышать. Кэлли, это потрясающе. Подумай, что это значит. Мы сможем до конца своих дней жить на Майорке или на Нормандских островах, или в любом другом месте, где жизнь практически ничего не стоит.
— Я тоже так подумала.
— Он твердо решил?
— Твердо.
— Что-нибудь о цене говорилось?
— Нет, так далеко мы не продвинулись. Кстати, Хэнк, держи ухо востро. Ты мало знаешь Уэнделла и, вероятно, воображаешь его этаким мечтателем, которому дела нет до денег. Только это не так. В делах он — кремень, весь в отца. Стоит дать малейшую слабину, и он тебя облапошит.
Генри пообещал не давать слабины.
— Уж постарайся.
— Не могу дождаться, пока начнутся переговоры за круглым столом. Трудно было его убедить?
— После того, как я упомянула Лоретту — нет.
— Она-то тут при чем?
— Я завела разговор об его сестре Лоретте. Сказала, что он не будет в безопасности, пока остается в сфере ее влияния, так что надо покупать дом и переезжать в Англию. Здесь он тоже может собирать пресс-папье, а по эту сторону океана она до него не доберется. Лоретта не ездит в Англию, потому что души не чает в своем шпице, а его пришлось бы либо оставить в Америке, либо поместить в карантин. На это она никогда не пойдет. Покупайте Эшби-холл, говорю я, и дело в шляпе. Это его доконало. Лишнее подтверждение, что все в этом мире зачем-то нужно, даже Лореттин шпиц.
— Да, верно, — сказал Генри.
Они погрузились в задумчивое молчание, размышляя о неисповедимых путях Господних.
Глава девятая
Алджи сидел в «Жуке и Клене», глядя на Хай-стрит и прихлебывая виски с содовой. Нельзя сказать, чтобы цвет его решимости совсем уж захирел под бледным налетом мысли, однако и обычное веселье несколько поумерилось. Резкий уход Билла заметно его обескуражил, показав, что самые красноречивые доводы не заставят друга приблизиться к Эшби-холлу. Человек, внявший красноречивым доводам, не идет наверх принимать ванну, он остается внизу, чтобы побеседовать о деле. Стало ясно, что остроумный план поселить Билла в Эшби-холле, дабы тот сошелся накоротке с толстосумом Стикни, осуществиться не может.
После школы Алджи уделял мало времени Святому Писанию, и большинство ветхозаветных историй выветрились из его памяти, не то бы он задумался, как напоминает сейчас Моисея на вершине Фасга. Моисей с тоской смотрел на землю обетованную, на которую ему не суждено было ступить. Алджи с такой же тоской смотрел мысленным взором на миллионера, к которому не мог подступиться. Не удивительно, что виски и содовая обращались золой у него во рту.
Алджи с горечью думал о Генри — главном препятствии на пути к богатству. По отношению к нему владетель Эшби-холла вел себя как человек, неоднократно обжигавшийся на молоке. От прошлых встреч у Генри Парадена остался вполне обоснованный страх, что Алджи, оказавшись поблизости, немедленно выманит у него деньги. Он любил племянника и не прочь был время от времени посылать ему пять фунтов, но в решении не пускать его на порог оставался тверд, как скала.
А достичь богатства Алджи мог не иначе, как попав в дом. Он не был пессимистом, но уже чувствовал, что вожделенное богатство уплывает из рук. Невозможно одолжить денег у миллионера, к которому нельзя подойти.
Он сидел и печально сопел, как, наверное, в свое время Моисей на вершине Фасга, и тут в гостиницу вошла Джейн.
Хотя Алджи был настолько озабочен, что предпочел бы остаться один со своими мыслями, появление сестры его скорее обрадовало. Как многие братья и сестры, верящие во взаимную искренность, они были по-настоящему привязаны друг к другу и никакая прямота не могла этого испортить. Да, он называл Джейн микробом и шпингалетом, но ценил ее по достоинству, когда же Джейн говорила, что он напоминает ей лодыря из комиксов про морячка Попая, то произносилось это по-доброму.
Поэтому Алджи тепло ее приветствовал и, хотя приподниматься не стал — всему есть мера — но сердечно помахал рукой, приглашая сесть рядом.
— Привет, бацилла, — сказал он. — Откуда взялась?
Джейн ответила, что недавно вернулась из короткой поездки в Лондон.
— Я ищу Билла Харди. Ты его видел?
— Мы болтали минуту назад. Он ушел принимать ванну. Зачем он тебе?