Скажу прямо, мои сородичи на Лонге живут в каменных замках, ездят на лошадях и коронуют специально разводимые породы людей. В то же самое время аквитаники, в их непонятном никому мире, силой науки отбирают у богов такие игрушки, что волки, по словам Сэта, становятся анахронизмом и посмешищем. А все потому, что где-то небо было чистым, а где-то не очень. Или очень не очень.
«Так шутит Шторм». Поговорка фугов.
Я недолюбливал лестницу не только за плохую освещенность и риск нарваться на опасных ребят. Гораздо хуже, что в пролете было двенадцать ступеней. Самое несчастливое число в жизни Самары де Хина. Все мои крупнейшие косяки так или иначе были связаны с этой парочкой стоящих по порядку цифр. Например, именно в двенадцать лет, я решил, что стану наемником. Но перед тем, как свалять дурака, подрос и ограбил одиннадцать стариков, попавшись на последнем. Дедуля гарзонец это все еще гарзонец. Так он меня отделал, что я даже не сразу попал в рабочий лагерь. Месяц меня держали в каталажке, время от времени обливая водой, что б не присох к полу как использованный презерватив.
Кстати, военный корпус Крашелл, в который я записался, то же использовал эти мерзкие циферки.
Двенадцатая по счету девушка, к телу которой я получил полный доступ, поделилась со мной тем, что принято называть «значком испытателя». Очень глупого испытателя. Да, в бытность мою сопляком я занимался такими подсчетами. Ну, знаете, положительно влияет на самооценку. Теперь-то мне хватает пьяной в стельку Хо Хо раз или два в неделю.
Кстати об алкашах.
Я понял, что уже слишком долго смотрю на лестницу. А какой-то забулдыга из наших, смотрит на меня из своего волшебного озера. Где уселся, там и разлил все, что осталось в нем от дешевого пива. В сумраке темную лужу можно было принять за кровь, но только если проигнорировать бутылки, лежащие «на берегу».
— Честь и отвага, — гаркнул лонгат, подняв руку, в которой сжимал воображаемый меч.
К сожалению, он не поднялся, чтобы соблюсти ритуал приветствия до конца. Я понимал почему. Лестничная площадка была удобным местом для того, чтобы усталый воин мог присесть и восстановить силы.
— Во славу Девяти, — кивнул я.
Просто поразительно как быстро лонгаты расплодились на Немосе. А ведь наши предки приплыли самыми последними. Зрелище это было достойно печального названия, которым была надписана видеокассета. «Идиоты в юбках». Крупным планом заснят берег, на котором выстроился полк ГО Немоса. Или же, в простонародье, «каски». Копы хохочут, бьют себя по ляжкам. Кто-то, присев на песок, обескураженно смотрит в даль. Офицеры в своих гнездах не могут оторваться от биноклей. Пулеметы сонно уставились в небо. А там, вдали, покидают горизонт блеклого моря алые, черные и синие паруса. Они приближаются. Корабли, мать его. Деревянные, как табуретка, корабли.
Потом они спустили шлюпки, и на берег Немоса ступила нога первого идиота в юбке. Сказать, что у лонгатов тогда случился культурный шок, не сказать ничего. Целые фамилии уплывали обратно. Теперь, на родине, они воинствующие луддиты, которые признают только железки. И только в собственных руках. Впрочем, все эти традиционалисты со временем вернулись и понастроили замков на побережье. Для того, разумеется, чтобы не дать скверне демонических наук змеей проплыть до жопы мира, где находится Лонга. Там эта змея непременно укусит лодыжку монархии и единоначалия.
На самом деле лонгатам, — куда деваться, — нужны ресурсы и понимание происходящего в мире. В Лонге много плодородной земли и Шторм в ее направлении глубоко задремал в последнее время. Есть хорошие шансы получить экспедицию с Гарзоны. Такое уже бывало. Гарзонцы и лонгаты — давние друзья.
— Род Трюфаль, — провозгласил мой подмокший соотечественник.
— Род Хин, — отозвался я по-свойски.
Мы с ним — потомки тех «колонистов», которые не сбежали при первом контакте, а стали дешевой рабочей силой, на уровне фугов. Может быть, чуть солиднее. Все-таки нас можно было натаскать, — пусть даже механически, — для выполнение сложных работ.
С того момента прошло, сколько… Сто лет с небольшим? И вот уже население Немоса на добрую четверть состоит из лонгатов. Мы плодимся не хуже фугов, но выживаемость куда выше. Кроме того, у нас сохранилась «История» и «Честь». Нам есть за что сражаться с другими отсталыми. Кто-то еще хранит фамильные доспехи и палаши. О, Леди. Впрочем, это редкость. Смысла многих ритуалов и слов, которые бормочут старики, даже значение фамильного герба мы давно не понимаем. Наша культурно-расовая идентичность, как говорит Хо Хо, сильно просела.