Натали Дженнер
Общество Джейн Остен
Моему мужу
© Чарный В., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Глава 1
Чотон, Хэмпшир.
Июнь 1932
Он распростерся на невысокой каменной стене, подтянув колени, спиной на камнях. Стояло раннее утро, в воздухе слышалось пронзительное пение птиц, молоточками бившее в его виски. Так он лежал без движения и смотрел прямо в небо, чувствуя смерть, что царила здесь, на маленьком кладбище у церкви. Словно безмолвная статуя, высеченная из камня, он покоился на стене, вровень с молчаливыми надгробиями. Всю жизнь проведя в своей деревеньке, он ничего не знал о том, как величавы соборы страны, но в книгах, что он читал, говорилось, что скульптуры властителей древности точно так же венчали их усыпальницы, что даже спустя века на них благоговейно взирали простые смертные вроде него.
Была пора сенокоса, и телегу он оставил на дороге у ворот, откуда та вела к фермерским полям, туда, где кончалась старая Госпорт-роуд. Огромные вязанки сена уже громоздились на телеге, ожидая, пока их развезут по конюшням и молочным фермам, рассеявшимся по окрестностям деревни и тянувшимся от Олтона до Ист-Тистеда. Спиной он чувствовал, как намокла пропитавшаяся по́том рубашка, хоть бледное солнце едва светило – было всего девять утра, но он уже несколько часов провел за тяжелой работой в поле.
Словно по команде, разом смолкли все зяблики, зарянки и синицы, и он закрыл глаза. Пес, подняв голову над мшистыми камнями, до этого внимательно следил за овцами, рассыпавшимися по полю у скрытой во рву стены, отмечавшей границы имения. Но усталый фермер, засыпая, дышал все глубже и ровнее, и пес, поджав хвост, улегся рядом с хозяином на прохладной кладбищенской земле.
– Прошу прощения…
Сна как не бывало – голос звучал прямо над ним. Женский. Американка?
Он сел, свесил ноги со стены и встал перед ней. Окинул взглядом ее лицо, фигуру, быстро отвел глаза.
Ей было едва за двадцать. Широкополую соломенную шляпу украшала ленточка цвета индиго, сочетаясь с ее строгим темно-синим платьем. Казалось, что она одного роста с ним, пока он не обратил внимание на ее туфли. Таких высоких каблуков он еще никогда не видел. В одной руке она держала брошюрку, в другой – сумочку, на шее была короткая серебряная цепочка с крошечным крестиком.
– Мне так неудобно беспокоить вас, но вы первый, кого я встретила за все утро. Видите ли, я совершенно заблудилась.
Фермер, родившийся и живший здесь, в Чотоне, население которого составляло триста семьдесят семь человек, ничуть не удивился. Он всегда вставал с первыми петухами, уступая лишь доктору Грею, когда тот делал обход, молочнику и почтальону, забиравшему письма из отделения на разнос.
– Видите ли, – повторила она, начиная привыкать к его природной молчаливости, – я приехала сюда на день, из Лондона, винчестерским поездом, чтобы посетить дом писательницы Джейн Остен. Но не могу его найти, и, заметив с дороги эту маленькую приходскую церковь, я решила немного осмотреться. Отыскать хоть какой-нибудь след.
Мужчина обернулся – за его спиной, справа, под сенью буков и вязов, стояла церковь из красного песчаника, куда он всегда ходил. С тех пор, как ее перестроили, сменилось несколько поколений, и там не осталось ничего, что бы напоминало о Джейн Остен или ее родных.
Затем он посмотрел налево, на маленькую калитку в глубине кладбища, сквозь которую виднелись подстриженные кроны тисов. Они казались ему похожими на перечницы даже в детстве. Живая изгородь служила южной границей террасы сада у стоявшего на склоне внушительного елизаветинского особняка из красного кирпича, со стрельчатой черепичной крышей и трехэтажной тюдоровской верандой, увитой плющом.
– Усадьба вон там, – отрывисто проговорил он, – за церковью. Ее так и называют – Большая Усадьба. Там живет семейство Найт. А могилы матери и сестры мисс Остен вон там, у церковной стены, видите, мисс?
Благодарность сияла на ее лице – за его слова, в которых она ощутила тепло.
– Бог мой, я и подумать не могла, что…
Ее глаза увлажнились. Он никогда не встречал никого прекрасней, она была словно модель из газетной рекламы мыла или шампуня. Она заплакала, и ее глаза приобрели невиданный прежде оттенок синего, почти фиолетового, а слезы катились по черным, как чернила, ресницам – черней, чем ее волосы.