Второе место в качестве источника доходов занимала промышленность. Изделия местного промышленного производства, особенно такие, которые нигде больше не изготавливались или не поддавались подделыванию, получали широкое распространение по всей империи. Восток, в особенности Малая Азия и Финикия, по-прежнему славился производством тонких окрашенных тканей и ковров. Малая Азия была главным центром по производству шерстяной одежды, Сирия и Египет — льняных тканей и шелка. Кожевенные товары производили на Ближнем Востоке — в Сирии, Вавилонии, Малой Азии и Египте. Египетский папирус был вне конкуренции, если отвлечься от малоазийского и сирийского пергамента. Во всем римском мире ценилось сирийское и египетское стекло. Тонкие ювелирные украшения также поступали в основном с Востока. Бросается в глаза тот факт, что промышленность совершенно исчезла из континентальной Греции. Согласно нашим источникам, только один или два вида из числа важных предметов торговли изготавливали в самой Греции.[208]
Важнейшей чертой, характеризующей развитие промышленности, является ее быстрая децентрализация. Восток еще продолжает играть важную роль в промышленной жизни, но рядом с ним появляются другие производители. Блестящая промышленность начинает создаваться на Западе. Об Италии мы уже говорили. Италийская промышленность до известной степени повторила судьбу греческой. По мере распространения цивилизации и развития городов в западных провинциях Италия постепенно утрачивала свое былое положение ведущего промышленного центра Запада. По-прежнему ценили и охотно покупали шерстяные ткани из Южной Италии, особенно тарентского производства, а также те, что изготавливали на севере страны. Однако свою ведущую роль в производстве стекла, керамики, ламп и металлических сосудов Италия окончательно утратила. То, что еще продолжали производить, шло теперь почти целиком на местный рынок. Самой опасной соперницей Италии была Галлия. Исключительно богатые месторождения металлов, превосходные глины, обширные леса и луга, великолепная система речных путей позволили энергичным и толковым галльским купцам без труда побороть италийцев и почти полностью вытеснить их с северо-западных рынков. Красноглазурные гончарные изделия Галлии и Германии вытеснили соответствующий италийский товар, который послужил для них образцом; стекло с берегов Рейна было дешевле и лучше кампанского; шерстяные плащи для каждодневной носки — товар, производившийся сначала только в Галлии, а затем и в Британии, — проникли не только в Италию, но даже на Восток; бронзовые застежки, украшенные эмалью в стиле Champleve, и бронзовые сосуды, изготовленные в галльских мастерских, наводнили Италию, Испанию, Британию, Германию и проникли даже в южнорусские степи. Короче говоря, Галлия стала теперь тем, чем была Италия в I в. до Р. Х., — ведущей промышленной страной Запада. Производство в придунайских провинциях, Испании и Африки не поспевало за галльскими мастерскими.[209]
Однако распространение промышленности не ограничивалось одной лишь индустриализацией Галлии. Каждая провинция империи, каждая область старалась по возможности конкурировать с импортом, т. е. заменять импортные товары дешевыми местными имитациями. Как известно, фабрика, а вернее говоря, мастерские Фортиса в Северной Италии, которые поначалу почти полностью монополизировали производство керамических ламп, во II в. утратили свое господствующее положение на мировом рынке, так как их лампы были вытеснены в различных провинциях лампами местного производства, имевшими такую же форму, а иногда носившие поддельное клеймо фабричной марки Фортиса. Особенно поучительна история производства ламп в Африке. Сначала италийские лампы были заменены карфагенскими, наводнившими местные африканские рынки. Но затем и карфагенский товар был вытеснен с рынка лампами местного производства. Другой показательный пример дает рельефная керамика фабрики некоего Навигия, находившейся близ Эль-Ауза. Эти вазы, повторявшие типичные формы, первоначально пришедшие в Италию с Востока, завоевали обширный рынок сбыта (ср. Табл. 51).[210]
208
Развернутую картину, демонстрирующую значение промышленности в экономической жизни при первых императорах, в особенности в конце I и первой половине II в. по Р. Х., дает на основе обширного материала, извлеченного из романов и поэтических произведений этого времени (в частности, у Петрония, Марциала и Ювенала), г-жа Э. Г. Брустер (Miss Е. Н. Brewster. Roman Craftsmen and Tradesmen of the early Roman Empire. 1917. P. 94 sqq.). Автор справедливо считает, что в экономической и социальной жизни промышленность и торговля (я бы сказал: торговля и промышленность) играли большую роль. Однако нивелирующая политика императоров не имела никакого отношения к растущему значению буржуазного класса. Этот процесс был следствием создания римской мировой империи и воцарившихся более чем на два столетия мирных условий. В связи с этим можно отметить, что известное сообщение Плиния о производстве папируса в Вавилонии, т. е. в Парфянском царстве (см.: Plin. n.h. XIII, 73), в настоящее время получило подтверждение благодаря найденным в Дуре документам, написанным на папирусе.
209
См.: Jullian С. Histoire de la Gaule. V. P. 216 sqq., о керамике (p. 264 sqq.), о стекле (p. 290 sqq.), о металлах (p. 300 sqq.) с полной библиографией, доведенной до настоящего времени; ср. также: Lantier R. La Verrerie // Musee des Ant. Nat. 1929. Один из основных источников наших знаний представляют собой многочисленные надгробия в Галлии с портретом усопшего и членов его семьи, с атрибутами его ремесла, зачастую также украшенные жанровой сценкой, на которой покойный изображен в своей мастерской (см. нашу Табл. 25). Характерные черты галльской экономической жизни отчетливо проступают при сравнении этих рельефов (в собрании Э. Эсперандье) с надгробиями из рейнских и мозельских земель. Область, расположенная по течению Рейна и Мозеля, была центром оживленной оптовой торговли; города Галлии были процветающими промышленными центрами, продукция которых производилась как для местного рынка, так и для экспорта. Сцены, изображенные на надгробиях, наводят на мысль, что основная часть промышленных изделий производилась в маленьких ремесленных мастерских, но то обстоятельство, что рельефы следуют итальянским образцам и что на них постоянно повторяются одни и те же типы, не позволяет слишком настаивать на таком толковании. Характер сценки, представленной на надгробном памятнике, должен был в самых общих чертах обозначить ремесло покойного, и их вовсе не следовало понимать в том смысле, что он был ремесленником, а не хозяином одной или нескольких крупных мастерских. Вдобавок мы знаем, что центры керамического производства в Галлии носили характер больших, организованных на капиталистических началах промышленных населенных пунктов. Заметим, что сценки промышленной жизни, характерные для галльских надгробий, гораздо реже попадаются в придунайских землях и в Испании, а в Африке и Британии их вообще нельзя встретить. Из этого можно с уверенностью заключить, что Галлия и Северная Италия играли ведущую роль в промышленной жизни Римской империи и что в других провинциях Запада промышленность развивалась гораздо медленнее. На Востоке эта традиция — изображать на надгробных памятниках ремесло умершего — так и не получила широкого распространения, и в этом отражается различное отношение к труду и его организации.
210
Об истории производства ламп в Африке см. отличную работу д-ра Л. Картона (Carton L. Les fabriques de lampes dans l’ancienne Afrique // Bull, de la Soc. de Geogr. et d’Arch. d’Oran. 36(144); cp.: Idem. L’art indigene sur les lamps de la colonia Thubumica // Mem. de la Soc. des Ant. de France. 1913. P. 141 sqq. To же развитие можно наблюдать и в Галлии; см.: Lоеschcke S. Lampen aus Vindonissa. 1919; cp.: Fremersdorf F. Rom. Bildlampen. 1922. О фабрике рельефных сосудов см.: Merlin A. Notes sur des vases h figures provenant de la fabrique romaine d’El Aouja // Bull. Arch, du Com. d. Trav. Hist. 1920. P. 21 sqq. Cp. нашу Табл. 51. Тот же процесс эмансипации можно без труда проследить в Британии, Бельгии и Германии, как это уже сделали F. Haverfield, F. Cumont, Н. Dragendorff и F. Koepp.