– Хорошо тебе, а у меня третий раз шнуровка лопнула в этом месяце. Да еще об ступеньку с утра споткнулся, когда из общаги выходил. Чуть нос не расквасил… Ты, кстати, особиста нашего давно видел?
– Давно, – насторожился Кашин. – А что?
– Ну, так… Из любопытства поинтересовался, – хмыкнул Беляков.
– Гриня, ты заканчивай эти свои фильдеперсы. По два круга сделаем – и на базу. Плохие приметы сегодня не принимаются… А со шнуровкой, если хочешь, могу помочь.
– Сам справлюсь…
Когда пилоты вернулись к ангарам, техники уже отбуксировали две угловатые высотные машины в Стартовую зону. Беляков огляделся, украдкой трижды сплюнул через левое плечо, автоматически пересчитал ступеньки трапа – их было десять, как всегда – и покосился на Кашина. Тот придерживался своего ритуала. Сначала подныривал под тяжелое брюхо высотной машины, стучал три раза по стальному фюзеляжу и только после этого возвращался к трапу, оглядывался на техников, смотревших на привычные манипуляции пилотов равнодушно – и смачно сплевывал через плечо. Трижды.
А на трап Кашин всегда запрыгивал трижды. Первый раз двумя ногами…
Откинув фонарь кокпита, Беляков втиснулся в кресло. Поворочался. Отрегулировал, не спеша, высоту подголовника, потом плотно нахлобучил шлем и пристроил датчики во все гнезда разъемов – два штыря в шлем, четыре в костюм. Провести восемь часов в неподвижности, да еще в узкой металлической норе – это не просто. Очень важно, чтобы ничего при этом не мешало. И чтобы все рычаги управления удобно лежали под руками. И мочеприемник высотного костюма не давил. И не соскочил при этом. Если наденешь патрубок слишком плотно, несколько дней будет болеть промежность, а если слабо – конфуза потом не оберешься. Оба варианта Гриша уже испытал на себе во время первых полетов. Его успокаивало лишь то, что через подобный конфуз прошли практически все пилоты из самого засекреченного полка советской стратегической авиации. Это как прописка. Оконфузился пару раз – и служи себе дальше спокойно…
Техники трудились сосредоточенно. Слышно было лишь легкое бряцанье магнитных ключей. Беляков закрыл глаза, потянулся, вытянув ноги по максимуму – насколько позволяла кабина. Бывало Грише даже нравилось это почти неуловимое ощущение предполетной подготовки. Вроде еще не на Высоте, но уже и не на земле. И окружающие это тоже понимают, оттого относятся к тебе совершенно иначе. Но сейчас каждое мгновение до взлета растягивалось какой-то бескрайней грязно-зеленой лентой. И еще раздражал острый запах жженой резины…
Старший механик смены распрямился и продемонстрировал Грише сцепленные кисти рук: «папа-мама». Значит, соединение силового кабеля с боевой машиной уже проверено. В ответ Гриша два раза медленно качнул головой и потянул на себя рукоять блока питания. Кабина ожила. Осветилась разноцветными шкалами. По бокам зелеными, а впереди и сверху – ярко-лимонными. Руки привычно забегали по всей ширине консоли. Первым делом проверили подачу энергии на все бортовые цепи. Если напряжение поступает как от главного, так и от дублирующего генератора, то все основные узлы и агрегаты к работе готовы. Замкнув оба контура электромагнитной изоляции и проверив все цепи еще дважды, Гриша по-пижонски выбросил вверх правый кулак с оттопыренным большим пальцем. И только после этого подключился к линии внутренней связи.
– «Башня», я – «Семнадцатый», вышел на стартовую готовность.
– «Башня» – «Семнадцатому», даю пятиминутный отсчет, – мгновенно откликнулся диспетчер из динамика шлемофона.
Вот и все.
Сердце замерло на долю секунды и рванулось вперед с удвоенной скоростью.
Беляков ухватился за рифленую рукоять и резко дернул ее на себя. Когда с громким щелчком зафиксировались боковые замки фонаря, почти все звуки остались снаружи. Еле слышно закрутились приводы транспортера, и тяжелая боевая машина плавно двинулась по короткой рулежной дорожке. Проплыла мимо желтых проблесковых маячков, нырнула под арку и с легким рывком затормозила в красном квадрате. За спиной упал трехслойный электромагнитный экран, и Беляков невольно поднял голову, оглядев сферический свод. Там, сверху, без малого тридцать метров земли и бетона. Вокруг трехметровые бетонные стены, выкрашенные в унылый серый цвет. Кричи, не кричи – абсолютно бесполезно. Все, что было до этой секунды, осталось в другой жизни. И в такие мгновения Грише с особенной ясностью представлялись средневековые склепы, где покойников находили совсем не в тех позах, в которых хоронили…
– «Башня» – «Семнадцатому», подтвердите готовность к взлету.