В частности, отмечают авторы, «детей учат, учат и еще раз учат тому, что путь к счастью лежит через обладание товарами» [168].
Американские телевизионные корпорации составляют одну из самых процветающих отраслей бизнеса. Торгуют они временем: по закону разрешается продавать на передачу рекламы до 12 минут времени из каждых шестидесяти. Например, в программах новостей, занимающих полчаса особенно ценного времени, поскольку их смотрит широкая аудитория, на собственно новости остается 22 минуты.
Перебивка новостей или вообще действия, происходящего на экране, сначала удивляет и поражает отсутствием такта и уважения. В новостях, например, нередки грустные кадры. И вот кому-то отдают последние почести или на экране голодные дети из какой-либо развивающейся страны, а затем сразу вслед — бойкая реклама женского исподнего.
Но американцы привыкли. Ведь подтверждает же своим авторитетом уже упоминавшийся Николас Джонсон в книге «Как реагировать на телевизор»: «В целом телевидение сегодня отдано фактически на откуп частным корпорациям. Для них это обычный бизнес, цель которого — максимальное извлечение прибыли» [169]. Снова проблема соотношения бизнеса и совести, решаемая в пользу бизнеса.
Есть у коммерческих телевизионных объявлений опасная психологическая черта: появляясь на том же экране, реклама совмещается в сознании с другими передачами. Цель рекламы — заставить зрителя поверить в чудесные качества данного автомобиля, именно этой туалетной бумаги, конкретной марки пива. Поверив, зритель начинает верить и другим передачам. Многие, например, одной ногой живут в искусственном мире «мыльных опер». Они выписывают специальный журнал «Соуп опера дайджест», чтобы внимательнее следить за жизнью персонажей бесконечных серий «Все мои дети», «Когда вращается мир», «Дни нашей жизни», «На краю ночи» и т. п. В них рассказывается об обыденной американской жизни с ее браками, изменами, болезнями, психозами, изредка даже социальными проблемами вроде безработицы. Серии эти были первоначально рассчитаны на сентиментальных домохозяек и придуманы для заполнения вроде бы пустовавшего дневного времени. Название свое они получили по названию главного товара, рекламировавшегося в это время с учетом аудитории. Серии эти пришлись по вкусу не только домохозяйкам, но также студентам и другим социальным группам. Верные зрители серий считают их персонажей живыми людьми, забрасывают телестанции советами, мнениями, протестами, хотя, конечно, знают, что все это придумано и служит все тем же меркантильным целям.
Качество «мыльных опер» по сравнению с хорошей драмой — такое же, как уровень бульварной литературы, рассчитанной на неразвитый вкус или его отсутствие, по сравнению с классикой.
Руководители американского бизнеса утверждают, что показывают зрителю именно то, что он хочет. На самом деле его желания во многом определяются характером телевизионных передач.
Ведущий сценарист «мыльных опер» — Норман Лир. Он объясняет:
«Я не встречал такого, что было бы слишком хорошим для американцев или бы поднималось столь высоко над ними, что они не могли бы этого понять, если б им дали шанс. Если бы телевизионное руководство взяло на себя часть ответственности руководства, оно могло бы дать зрителю возможность познакомиться с Чеховым. В интересах своих зрителей все три телекорпорации могли бы встретиться и договориться о времени: итак, в 9 часов вы показываете Чехова, мы — Шоу, а вы — Ибсена. На следующей неделе я займусь Мольером, вы — Расином, а они — Шиллером. И если б этот эксперимент проводился года три по два часа раз или два в неделю, я уверен, что американский зритель выбрал бы потом одну из трех пьес, а не стал бы глазеть на повторный показ серии «Я люблю Люси».
Но повышение культурного уровня аудитории не входит в задачи телебизнеса. Со вкусами попроще ему проще. И полезнее с политической точки зрения. Вот мнение советского специалиста о классовой цели американского буржуазного телевидения, этой «жевательной резинки для глаз», превращающейся в основной продукт пищи духовной:
«Как бы погерметичнее замкнуть массы телезрителей в кругу пошлых потребительских интересов и соответствующего им потребительского мировоззрения, с тем чтобы резко снизить их социальную восприимчивость, их способность видеть действительность в истинном свете, восставая против социальных несправедливостей современной Америки и отвергая взращенный в податливых душах благополучный мещанский изоляционизм… Антенны телевизоров — это социальные громоотводы, это неусыпные стражи большого бизнеса, монополистического истеблишмента Соединенных Штатов» [170].
Конечно, бывают на американском телеэкране и высокохудожественные, и острые политические передачи, особенно по каналам «Паблик бродкастинг систем» (Пи-би-эс). Массовый зритель эти каналы не включает и не они формируют массовое потребительское сознание.
В формировании этого сознания значительная роль отводится двум компонентам: насилию и сексу.
Так телекомпания Эн-би-си рекламировала свои спортивные программы
Во всех пьесах Уильяма Шекспира 54 акта насилия — столько же, сколько в трех, порой в двух вечерах, проведенных у американского телевизора.
О проблеме насилия на американском телеэкране сказано неимоверно много — а насилие и ныне там.
Еще после убийства президента Джона Кеннеди и борца за гражданские права Мартина Лютера Кинга Национальная комиссия по причинам и предотвращению насилия в своем докладе записала:
«Нас глубоко тревожит постоянный показ насилия по телевидению — и не в плане подлинной попытки средствами искусства отобразить жизнь, а в плане потворства интереса зрителя к насилию, который само телевидение поощряет… Большинство имеющихся исследований и свидетельств указывает на то, что насилие в телевизионных программах может оказывать и оказывает отрицательное влияние на аудиторию, особенно на детскую» [171].
Национальная ассоциация за улучшение телепередач подсчитала: дети с 5 до 15 лет в среднем видят по телевидению 13 400 насильственных смертей. Повторяя друг друга и подсказку здравого смысла, социологи в ходе исследований приходят к выводу: чем больше ребенок видит насилия, тем больше он сам склонен прибегать к нему. Вот, например, еще один вывод: «Комиссия считает, что чрезмерно большое количество передач, посвященных преступлениям, насилию и жестокости, может способствовать и способствует распространению среди молодежи таких понятий и поступков, которые расчищают дорогу преступности среди малолетних» [172].
В американской печати периодически появляются сообщения, подтверждающие причинно-следственную связь преступления и телепередачи. Однажды, например, шел телефильм «Роковой рейс». В нем преступник подложил в пассажирский авиалайнер бомбу с взрывателем, автоматически приходящим в действие при снижении самолета до определенной высоты. Преступник требовал крупного выкупа, самолет летал по кругу, на экране развертывались полные драматизма события, рекламодатели были довольны широкой телевизионной аудиторией.
На следующие сутки было четыре попытки вымогательств по телефону в полном соответствии с увиденным на экране, на следующей неделе — еще восемь попыток. Федеральное агентство авиации официально осудило показ фильма. Но еще до показа, руководствуясь рекламными анонсами, против его демонстрации выступила Ассоциация пилотов гражданской авиации. Хозяева фильма — компания Эн-би-си — игнорировала их протест. Потом фильм показывали во Франции и в Австралии, и в обеих странах находились люди, пожелавшие воспользоваться предлагавшимися в нем преступными рецептами. Сам автор сюжета Род Стерлинг в итоге признал, что «бесконечно сожалеет», что написал этот сценарий.
Дети особенно склонны имитировать увиденное. И вот газеты сообщают, как две девочки задушили семилетнего мальчика, заманив его на чердак, совсем так, как это выглядело на экране. На вопрос о причине своего поступка ответили: хотели посмотреть, как выглядит смерть.
[168]. Mankiewicz F., op. cit., p. 203.