Об этом свидетельствует наслоение и обострение классовых ситуаций и ситуаций риска в третьем мире; но не в меньшей мере также образ мыслей и действий в богатых индустриальных странах, где главным приоритетом пользуется неуклонная поддержка экономического подъема и роста. Чтобы четко не определять верхних границ выброса вредных веществ и ослабить контроль за ними или вообще не исследовать (не искать) наличие вредных веществ в продуктах питания, грозят сокращением рабочих мест. В интересах производства не подвергаются изучению (не регистрируются) целые группы ядовитых веществ; они как бы не существуют и поэтому могут свободно распространяться. При этом замалчивается, что борьба с загрязнением окружающей среды уже сама стала процветающей отраслью промышленности, которая многим миллионам людей в ФРГ гарантирует надежные (даже слишком надежные) рабочие места.
Одновременно оттачиваются инструменты определительного «подавления» рисков и раздаются угрозы в адрес тех, кто риски не скрывает; на них клевещут, обзывают «нытиками» и производителями рисков. Их трактовку рисков считают «бездоказательной», а воздействие на человека и природу — «чрезмерно преувеличенным». Чтобы знать, что происходит, и принять соответствующие меры, необходимо, мол, больше заниматься исследованиями. Только быстро растущий социальный продукт может создать условия для совершенствования охраны окружающей среды. Надо, говорят эти люди, доверять науке и результатам исследований. До сих пор наука находила решение всех проблем. Критику науки и тревогу за будущее клеймят как «иррационализм». Они-де и есть истинная причина всех бед. Риск — неотъемлемая принадлежность прогресса, как волна, поднимаемая носом отправившегося в дальнее плавание корабля. Риск — не изобретение новейшего времени. К нему терпимо относятся во многих областях общественной жизни. Взять, к примеру, смертность в автокатастрофах. От нее каждый год, так сказать, бесследно исчезает средний немецкий город. Но даже к этому привыкли. До всего этого еще далеко авариям на химических фабриках и маленьким (а если иметь в виду надежную немецкую технологию, то и вовсе невероятным) катастрофам с радиоактивными материалами, хранением отходов и т. д.
Преобладание подобных толкований не может скрыть их несостоятельности. Их победа — это пиррова победа. Там, где это преобладание наличествует, оно производит то, что отрицает: опасные ситуации общества риска. Утешаться тут нечем, ибо угроза нарастает.
6. Утопия мирового сообщества
Именно благодаря отрицанию и невосприятию рисков возникает объективная общность глобальной опасности. За многообразием интересов угрожающе возрастает реальность риска, который уже не признает социальных и национальных различий и границ. За стеной равнодушия быстро растет опасность. Это, разумеется, не означает, что перед лицом растущих цивилизационных рисков возникнет великая гармония. Именно в обращении с рисками возникают новые разнообразные социальные дифференциации и конфликты. Они уже не придерживаются схемы классового общества. Они рождаются прежде всего из двойного обличья рисков в развитом рыночном обществе: риски здесь не только риски, но и рыночные шансы. Вместе с развитием общества риска нарастают и противоречия между теми, кто подвержен рискам, и теми, кто извлекает из них выгоду. В той же мере растет социальное и политическое значение знания, а вместе с тем и власть над коммуникативными средствами для получения знаний (наука) и их распространения (средства массовой информации). В этом смысле общество риска — это общество науки, коммуникативных и информационных средств. В нем обнаруживаются новые противоречия между теми, кто производит риски, и теми, кто их потребляет.