- Товарищ старшина! Это ж Вы?! Я Вас сразу и не признал! - голос был громкий, зычный.
- Прошу прощения, Вы обознались. - Аня даже на стул откинулась, наблюдая за сценой.
- Да как же?! Это я -- Мишка -- Гром. Вспомнили? Ну же! Август, восьмой год. Я на растяжке подорвался, кусок ноги им на память оставил. А вы меня на себе тащили!
- Вы обознались. - Отрезал я и встал. Отсчитал деньги за еду и кивнул своей подруге.
Мы быстрым шагом направились к лестнице, минуя эскалатор, оставив Михаила, который Гром, растерянно смотреть нам вслед.
- Это кто? - Я буквально чувствовал, как её распирает от любопытства.
- Вообще без понятия. Дембель какой-то запоздалый.
- Ясно. И ты его не знаешь?
- Совершенно.
- А что за август восьмого? Ты же служил в это время? Я помню, ты же за год до этого в армию от нас сбежал.
- Я в этот момент спокойно в штабе сидел, на компьютере "Косынку" раскладывал.
- Мы куда?
- Пойдем ко мне, - ответил я не сбавляя шаг. Настроение испортилось.
- О да... Вот так... Продолжай... Не смей останавливаться! Ты просто бог... Ах...
Мы лежали в ванне полной воды и пены. Я массировал ей стопы, которые до этого момента покоились у меня на груди. Аня получила второй шанс побывать на вершинах наслаждения. Первым она уже благополучно воспользовалась. Это был странный секс -- страстный, беспощадный. Мы оба знали, что второго шанса уже точно не будет, поэтому отдались этому делу всей душой и телом, стараясь не то пресытится наперед, не то впечатлить друг друга. Одним словом запретного оказалось непристойно мало. Но всё уже было позади, мы отлеживались, унимая боль в изнуренной плоти.
- Я понимаю, какую ошибку совершила... Надо было за тебя... Ах... За тебя замуж выходить... Он мне никогда не делал такой... Ах... Ах... Фух... Дай мне пару секунд перерыва, а то я тут кончу...
- Так, давай мы не будем сейчас обсуждать твоего мужа. Правда, я себя чувствую, как вибратор.
- Оу! Прости, я не хотела, просто... - Аня густо покраснела и погрузила ноги в воду.
- Просто ты его любишь, и вы отличная пара, и у вас прекрасная семья, ребенок... И вообще.
- Прости... - и моя знакомая провалилась в дикие глубины своих размышлений. Я видел, как усталость на её лице поменяла свою природу, словно и не было никогда этой бесшабашной девчонки. Её глаза всегда были для меня открытой и красочной книгой. И вот сейчас я прочитал в ней невообразимую тоску, растерянность и странную решимость, которая крепла с каждым мгновением. Надо было с этим заканчивать.
- Ладно. Я вылезаю. Если хочешь, можешь ещё тут поваляться. Есть хочешь? - С этими словами я выбрался из ванной и обернулся полотенцем.
- Нет. Спасибо, Вадик.
Мне захотелось ответить дежурное "не за что", но её глаза опрокинули меня на самое дно нежной души, скрытой за тоннами сарказма и цинизма. Я понял, что стал тем самым камушком, который вызывает целый оползень. "Вибратор перемен" - пронеслось в голове.
- Пожалуйста.
- Я сейчас уже поеду.
- Может всё-таки чаю?
- Нет.
Утро было похмельным,хотя и не пил. Поспать почти не получилось, потому что после произошедшего мысли тревожным роем наполняли голову. Думалось обо всем и ни о чем одновременно. Но больше всего беспокоила Света. Внезапная решимость заставила встать с кровати около четырех утра и отправится убираться во двор. Сегодня всё должно закончится.
Работа снова пронеслась монотонной рутиной, не оставив в памяти ничего интересного. Даже вся эта лабуда про украшение нашего мира куда-то улетучилась. Едва пробило восемь, как я, сидя дома и доедая завтрак набил сообщение на телефоне. Ответ не заставил долго ждать. Не сообщение, звонок. Брать трубку не хотелось по определению.
- Нам надо поговорить. - Дословно воспроизвела текст моего сообщения Светлана.
- Обязательно. - Я почувствовал спиной, как неправильный ответ её взбесил. "Да, моя госпожа." На худой конец "Хорошо". Но такие ответы её приводят в животное бешенство. - Где встретимся?
- Не знаю. Давай после обеда ещё раз созвонимся и всё решим.
- Годится. - Уф. Опять волна по спине прошла.
- До свидания.
- Угу. - Ох и достанется мне сегодня. Впрочем если решил, то надо идти до конца.
После всего, захотелось посвятить немного времени себе. Это утро запомнилось огромным камазом с оранжевой кабиной и кузовом, до верху забитым вещами. Встали деловито у моего подъезда и подгоняясь матюками стали разгружаться. Кто-то всё-таки решился на третий этаж заехать.
Понаблюдав за ними в окно ещё с полчаса, я забросил на спину однолямку и ушел "по магазинам". Впрочем выбор у меня был невелик. Отправился я в свою Мекку, свой храм. Автобус ждал не долго, заткнув уши наушниками и погрузившись в тяжелый рок. Выходных хотелось просто жутко. Хотя с моим графиком вроде бы и стыдно жаловаться. Но всё равно. Забрался в скрипучий пазик и плюхнулся на свободное сидение. Пару остановок ехал спокойно, притопывая ботинком в такт рифам. А потом началось -- проехали центральный рынок. В раз ввалилась огромная толпа неугомонных бабок с полными сумками. Зачем им и куда столько -- никогда понять не мог. Так ещё и стараются все по местам рассесться, попутно гоняя всех, кто им показался неугодным. Рядом со мной пристроилась одна такая. Одна из тех, кто громче сержанта американской армии орет, что она ветеран. Хотя если присмотреться, то на лице видно сытое послевоенное детство. Да и не такие они -- фронтовики. Воевавший славы не ищет. Ему бы жить спокойно, да солнышку радоваться. Сам знаю...
- Молодой человек, уступите место пожилой женщине!
Говорит уже раз третий, судя по интонации. Дооралась даже сквозь шум музыки.
- Я скоро выхожу.
- Я, между прочим, ветеран войны!
- Год какой?
- Что?
- Год рождения?
- Пятьдесят третий. В смысле сороковой.
- При всём уважении, не выглядите Вы на семьдесят пять.
- Всё равно. Пожилым надо уступать! Тебя мать не учила?
- Нет. Не успела. Умерла рано.
Пока тетка стояла в растерянности, не зная, что сказать, я подскочил, отдал кондуктору деньги и выбежал из автобуса. Вышел на остановку раньше, ну да и шут с ним, пройдусь.
Звякнул колокольчик и я вошел в магазин. С непривычки, могло показаться, что я оказался на каком-то чеченском рынке: на стенах висел разномастный камуфляж, а прямо за прилавком -- огромный стенд с оружием: с десяток автоматов Калашниковых и столько же стволов иностранных производителей. Увы, всё не боевое, а лишь страйкбольное. На стеклянной витрине стоял здоровенный пулемет Калашникова, на стволе которого красовалась бумажка с изображением перечеркнутой руки и надписью: "Руками не трогать. Слюнями не капать". А заправлял этим всем персонаж, под стать месту -- черноволосый, рыжебородый Диман, которого чаще называли Дагоном. Откуда пошло и не скажу. Вышеупомянутую бороду дополняли очки в толстой пластиковой оправе и лицо, имевшее только два выражения. Когда в магазине набивалось достаточно постоянных покупателей, начиналось увлекательное шоу -- угадай национальность продавца. Половина ставила на то, что он чистокровный еврей, который не очень хорошо маскируется, другие считали, что он вылитый араб, третьи -- румын. Сам же он каждую неделю придерживался разных вариантов. Так что я склонялся, что, либо он евреизированный русский, либо тактический дагестанец. Впрочем ему свои теории я не озвучивал. Он был и без того скуп, так что лишаться своей пяти процентной скидки совсем не хотелось.
Так вот когда я вошел его лицо несло на себе выражение номер два: " Господи, если ты есть, убей меня, но сначала идиота, что стоит передо мной". Сам он сидел за своим рабочим компьютером и вяло, но планомерно щелкал мышкой, изображая бурную деятельность. А по мою сторону прилавка стоял парнишка, лет семнадцати и о чем-то увлеченно рассказывал. Причем спустя несколько секунд я понял всю глубину скорби продавца. Все вопросы парнишки медленно, но верно перетекали в лекции начинавшиеся со слов: " А вот в игре...". Увидев меня, на лице Дагона просияло выражение номер один: " О, какие люди! Давай деньги, а то я очень занят разделкой трупов".