Тогда я окончательно убедился, что Санек не псих и поехал в больницу для душевнобольных, где он содержался последние годы.
Петр Ильич замолчал, в задумчивости собирая крошки со скатерти кухонного стола. Я стоял, прислонившись к буфету, и ждал продолжения.
— Было уже слишком поздно, — наконец продолжил он, глядя куда-то сквозь меня, — К тому времени транквилизаторы превратили брата в овощ. Он так и прожил в психушке до самой смерти. Два года назад Бог смилостивился и прибрал его.
Ильич встряхнулся, отгоняя тяжелые воспоминания.
— Будешь жить у Савелия. Он опытный агент, правда, непутевый. Только не давай ему сбить тебя с толку.
Глава 11. Рожденный с серебряной ложкой
Сборы не заняли много времени. Все мои вещи помещались в одной спортивной сумке. Если честно, я был рад переезду. Петр Ильич, конечно, всячески заботился обо мне и многому научил, но при всем уважении, его гиперопека сидела уже в печенках.
Ильич решил, что безопаснее всего будет ехать на такси, хотя стоило это удовольствие в разы дороже поездки на автобусе. Зато не надо нигде засвечивать паспорт, что при сложившихся обстоятельствах, сами понимаете, было не маловажно.
Машину заказали к соседнему дому на тот случай, если среди таксистов тоже есть свои «нелюди».
Но просканировав шоферюгу, ничего подозрительного я не обнаружил. Дядька как дядька.
— Ну с Богом, — сказал мой наставник, и мы даже обнялись на прощание, — Еще увидимся!
Я помахал ему из окна такси и подумал, что, наверное, прощался бы так с родным отцом, которого не видел с семи лет.
Со временем мы не ошиблись — удалось въехать в столицу без пробок. Через три часа я уже был в пункте назначения — «Макдональдсе» на окраине Москвы.
Расплатившись с шофером, я вошел в кафе. Все столики были заняты. Стоял обычный для «Макдональдса» гул, люди толклись у касс. Я огляделся в поисках агента «ОПО» и вдруг заметил, что все посетители пристально смотрят на меня. Даже те, кто сидел спиной, развернулись. Наступила такая неестественная тишина, как если бы кто-то случайно нажал на пульте кнопку «mute» — без звука. С ужасом я увидел, что через человеческую оболочку этих людей все яснее проступает отвратительная демоническая сущность. Зал оскалился множеством огромных зубастых слюнявых морд. Я закричал и… проснулся.
— Все, приехали, — бодро доложил таксист.
В эти ранние часы, «Макдональдс» больше напоминал сетевую кофейню. Ни толкотни, ни суеты. Сонные москвичи-завсегдатаи питали тело кофеином, а душу газетой; приезжие, воровато оглядываясь, доставали из сумок шоколадные батончики.
Ильич сказал, что Савелий, вышеупомянутый агент, сам меня найдет. Паролем будет нелепая, на мой взгляд, фраза: «Рекомендую пирожок с вишней — это единственное, что здесь можно есть».
Из присутствующих никто особого внимания на меня не обращал, из чего я сделал вывод, что Савелий еще не пришел. Спокойно купил двойной эспрессо и два пирожка.
Кофе оказался на удивление вкусным, пирожок тоже порадовал. За соседним столиком сидела красивая девушка в красном пальто, с длинным светлыми волосами и лучистым взглядом. Я вдруг подумал, что жить-то не так уж и плохо, и может быть, все интересное только и начинается…
— Рекомендую пирожок с вишней, — неожиданно проговорил зычный, раскатистый голос прямо над моим ухом. Обернувшись, я увидел молодого блондина с львиной гривой, похожего на Вела Килмера в его лучшие годы.
— Это единственное, что здесь можно есть, — закончил красавчик с лучезарной улыбкой.
— Спасибо, предпочитаю пирожки с яблоком, — выпалил я заученную фразу. И хотя я старался при этом выглядеть с достоинством Джеймса Бонда, но все равно получалось как-то нелепо.
— Савелий, — не переставая улыбаться, викинг протянул мне руку и плюхнулся на стул напротив, — А я вот так тебя и представлял, Ильич точно описал. Поделишься?
Не дожидаясь ответа, он ловко схватил мой пирожок своей огромной лапой и в один укус отхватил половину.
Квартира Савелия разительно отличалась от пуританской квартирки Петра Ильича — размерами, роскошной обстановкой и запущенностью. На дорогих антикварных креслах с золоченными изогнутыми ножками валялась мятая одежда, огромные зеркала покрывал толстый слой пыли, со шкафов из красного дерева свисала паутина. Грязные тарелки и бумажные пакеты с жирными пятнами с преступной неопрятностью громоздились на инкрустированных журнальных столиках.