— Шумный вчера выдался вечер, а? Счастье еще, что Энни только поцарапало.
— Так вы ее знаете?
— Конечно! Она частенько заходит поболтать или забрать книги, отложенные для леди Грей.
В лавке, мимо уходящих к потолку книжных полок, молчаливо расхаживало несколько посетителей. Один подошел теперь к конторке. Непередаваемая манера держать книгу — непринужденно и в то же время так, будто ничто на свете не заставит его выпустить из рук легкой ноши, — выдавала в нем подлинного библиофила.
— Сколько она стоит, сэр? — с горящими глазами обратился он к хозяину.
Ленокс заглянул через плечо джентльмена и увидел растрепанное, но редкое старое издание — «Искусство физиогномики» Лаватера. [22]
— Три кроны, и вам очень повезло, — улыбнулся Каффенбрас.
Сделка состоялась, и джентльмен покинул лавку.
— Знаете, кто это? — спросил Каффенбрас.
— Нет. Кто же?
— Чарлз Хантли.
— Боюсь, это мне ни о чем не говорит.
— Помните принцессу Амелию?
— Дочь Георга Третьего? Почти ничего о ней не знаю. Она умерла до моего рождения.
Каффенбрас утвердительно кивнул.
— А я тогда был мальчишкой. Ей не позволили выйти замуж за любовь всей ее жизни — Чарлза Фицроя, но у них все равно родился ребенок. Незаконный. Так вот этот незаконнорожденный сын — отец Чарлза Хантли.
— Но в таком случае…
— Вот именно! Он прямой правнук Георга Третьего. Безумного короля Георга. [23]Его держали подальше от Англии, на дипломатической службе в Южной Африке, а теперь он разбогател и вернулся. Во времена вашего дедушки вот была бы шумная история!
— Должно быть, страстный книгочей?
— Вне всякого сомнения. Пока он жил бедно, его дядя — старый принц Адольф, герцог Кембриджский — присылал своего слугу оплачивать его счета.
— Дети у него есть?
— О, подозреваю, что целая дюжина.
Каффенбрас еще немного поразглагольствовал на излюбленную тему — о королевской семье, — после чего Ленокс смог заговорить о книгах. Он попросил какую-нибудь книгу новых авторов и не столь сложную, как Эразм. Каффенбрас тут же выложил перед ним с десяток книг. Несколько минут спустя Чарлз покинул магазин, держа под мышкой новенький томик, на котором красовалось «Феликс Холт, радикал». [24]Роман только что вышел.
Оказалось, что дождь почти перестал, и Ленокс пересек улицу без риска вымокнуть до нитки. Однако на крыльце собственного дома его вновь охватило уныние: у дверей леди Джейн опять стоял высокий сухопарый мужчина в сером сюртуке. Вот уже второй раз! Кто же он? Не из-за него ли глаза леди Джейн полны той тайной грусти?
Когда Чарлз садился в экипаж, чтобы ехать в военное министерство к другу Мак-Коннелла, Гарри Арлингтону, от утренней бодрости не осталось и следа.
Арлингтон встретил Ленокса в веселом расположении духа. Им случалось видеться и раньше, но до обстоятельной беседы дело ни разу не доходило. Крупный, высокий, широкоплечий Арлингтон попал в армию сразу после школы, но не по своей воле, а по приказу отца и впоследствии сделал на этом поприще блестящую карьеру. Три года назад его произвели в генералы, а еще через два года он стал начальником секретариата министерства, главным помощником министра обороны по военным вопросам. Арлингтон подписывал приказы о производстве в полковники, изучал приговоры, вынесенные военными судами, рассматривал заявления о приеме в военную академию Сендхерст, а кроме того, осуществлял надзор над почетным отрядом гвардейцев ее величества — они не только охраняли королеву и участвовали в торжественных церемониях, но — как и триста пятьдесят лет тому назад, когда Генрих Восьмой только создал королевскую гвардию, — несли ежедневную караульную службу. Он называл свою работу рутинной, а на самом деле великолепно справлялся со сложной задачей сидеть на двух креслах: в Парламенте и военном ведомстве. К пятидесяти годам у Гарри Арлингтона было отменное здоровье, пять дочерей и табун прекрасных скакунов в имении. В целом дела его шли прекрасно. В Колдстримский полк [25]он вступил семнадцатилетним юнцом вместе с лучшим другом — Артуром Мак-Коннеллом, приходившимся Томасу Мак-Коннеллу дядей. Артур Мак-Коннелл погиб в Крымскую войну, и с тех пор Арлингтон внимательно следил за судьбой своего «почетного» крестника, как он называл Томаса.
Все в кабинете Арлингтона — и массивный письменный стол, и огромное окно позади него с видом на Уайтхолл — призвано было внушать трепетное почтение. Одну стену украшали королевский флаг Шотландии с геральдическими лилиями и «Юнион Джек», [26]а другую — выполненные в полный рост портреты бывших начальников секретариата. Впрочем, когда Арлингтон пожал Леноксу руку и предложил сигары, обстановка сразу приняла дружеский характер.
— Так, значит, Тото беременна, мистер Ленокс? А вы, как я слышал, будущий крестный? Что ж, мои поздравления, мои поздравления.
— Благодарю вас, генерал. Да, и сдается, они очень счастливы.
— Арлингтон, зовите меня Арлингтон. Кстати, вы, случайно, не родственник Эдмунда Ленокса? Мне доводилось встречаться с ним по работе в Парламенте.
— Он мой брат, — ответил Ленокс, внутренне восхищаясь неприметной на первый взгляд деятельностью Эдмунда в правительстве.
— Прекрасный человек. Итак, к делу. Вот папка, о которой написал мне Томас.
Генерал вытащил из верхнего ящика стола досье, в задумчивости похлопал им по ладони, и лицо его внезапно помрачнело.
— Должен заметить, эта фамилия сейчас очень на слуху.
— Вы об убитом в Оксфорде пареньке?
— О нем, Ленокс, именно о нем.
— Тогда вас не удивит, что мой приезд к вам связан с его смертью. Я по мере сил помогаю полиции в расследовании этого дела.
— Ясно. Какую же связь вы видите между смертью отца мальчика, случившейся… — Арлингтон заглянул в папку, — двадцать лет назад, и с сегодняшним днем?
— Вы слышали что-нибудь про клуб «Сентябрь»? Общество вышедших в отставку офицеров второго батальона двенадцатого Суффолкского полка?
— Признаюсь, нет, не слыхал.
— Это очень маленький клуб. Но его название всплывает почему-то в очень неожиданных местах. Уверен, имя Дэниэла Марана вам хорошо знакомо.
Лицо Арлингтона посуровело.
— Да, уж его-то я знаю. Наши пути не пересекаются, и, полагаю, чем реже я его вижу, тем лучше.
— Он член этого общества. История очень запутанная, в двух словах ее не пересказать, но я считаю, что смерть Джорджа Пейсона как-то связана со смертью его отца, и мне нужно узнать, что в этой папке.
Повернувшись к Леноксу в профиль, Арлингтон устремил взгляд в окно.
— Каждый день в этом кабинете я принимаю решения, которые неразрывно связаны с именем моей страны. С именем королевы.
— Да, — кивнул Ленокс.
— Вы знаете, что отдать вам досье означает нарушить раз и навсегда установленный порядок. У вас нет права доступа к этой папке.
— Понимаю.
Арлингтон снова повернулся к нему.
— Зато ваш брат может затребовать ее у меня на законных основаниях.
Ленокс молчал.
— Правило, которым я руководствуюсь, всегда было и есть — честность. Я связан предписанными мне инструкциями. Я не отступлю от них и сейчас. Но после обеда я отправлю досье моему другу Эдмунду Леноксу.
С этими словами генерал положил папку назад в верхний ящик и кивком дал понять, что разговор на эту тему окончен.
— А теперь… верно ли я слышал: Тото хочет назвать ребенка Мелори?
ГЛАВА 36
Вернувшись на Хэмпден-лейн, Ленокс застал интересное зрелище: в его любимом кресле, вытянув ноги к огню, с неувядаемой гвоздикой в петлице сидел Даллингтон и чувствовал себя, по всей видимости, как дома. Он курил, и на лице его играла ухмылка — он читал «Панч». [27]
— Забавно? — поинтересовался Ленокс.
Даллингтон обернулся.
— О! Ваша горничная провела меня сюда. Ничего страшного, надеюсь? И кстати, да, вполне, — тряхнул он журналом. — Что это у вас за посылка?
22
Иоганн Касар Лаватер (1741–1801) — швейцарский философ и поэт. Известный в свое время представитель физиогномики, предлагавший изучать характер и способности не по структуре головы, а по живой и подвижной игре лица.
23
Имеется в виду Георг III (1738–1820), король Великобритании с 1760 года. Страдал нервно-психическими расстройствами.
25
Колдстримский полк — старейший армейский полк, основанный в 1650 г. в Шотландии, в местечке Колдстрим.
27
«Панч» — еженедельный британский сатирический и юмористический журнал, выходивший с 1840 г.