Он еще не захлопнул книгу, когда в дверь постучали, и секунду спустя Мэри ввела инспектора Дженкинса.
— Здравствуйте, Ленокс, — бодро приветствовал его молодой коллега. — Надеюсь, я не помешал?
— Нет, нет, что вы! Входите, пожалуйста.
Они вдвоем подсели к письменному столу.
— Закончили дело Эммерсона, да?
— Точно.
— И ниточки, конечно, привели к Йохансену?
— Откуда вы знаете?
— Из газет. Я заехал бы, если б возникла заминка.
— А как ваше дело?
— Вот как раз сижу размышляю. Пока похвастаться нечем, к сожалению.
— Я, собственно, потому и приехал. Хотел предложить вам небольшую прогулку, если вы не против.
— С удовольствием, но куда?
— В Фулем.
Так назывался район Лондона к юго-западу от Чаринг-Кросс, неподалеку от моста Хаммерсмит. Его доброе имя постепенно восстанавливалось, но еще век назад район игорных домов, борделей и питейных заведений находился в зените дурной славы: хорошо известные гуляки эпохи Регентства однажды подняли здесь бунт, до смерти напугав своих почтенных отцов. И сейчас жизнь там начиналась с наступлением темноты, и чем ближе к реке тем веселее. Ленокс бывал в Фулеме дважды: один раз расследовал дело о нападении на проститутку, другой — ограбление салуна, совершенное разбойником в маске — тот оказался старшим сыном и наследником графа Доуни.
— Фулем? Даже так?
— Это по делу, — поспешил оправдаться Дженкинс. — Вопрос, непосредственно связанный с вашим расследованием.
— Придется поверить, — улыбнулся Ленокс.
— Не возражаете, если остальное я расскажу по пути? Снаружи нас ждет одноколка.
И пока лошадь резво бежала в сторону Темзы, Дженкинс посвятил Ленокса в суть поездки.
— Мы едем к прелюбопытнейшему типу по имени Лоренс Матт. Корни у него немецкие, хотя и сам он, и его отец родились в Хартфордшире. Отец держал конюшни с упряжными лошадьми, но едва сводил концы с концами, поэтому вырос Лоренс в бедности, однако восемнадцати лет от роду он изобрел новый способ заряжать винтовку с казенной части, запатентовал его и продал патент за бешеные деньги.
— В восемнадцать лет!
— Дело в том, что его отец держал у себя не только лошадей, но и ружья соседских безземельных джентльменов, поэтому детство Лоренса прошло за чисткой стволов. Он утверждает, что изобрел механизм еще в тринадцать лет, но ждал совершеннолетия, чтобы официально запатентовать свое открытие. Не исключено, конечно, что привирает. Он хвастун, каких мало.
— Надо признать, основания для этого у него есть.
— Это точно. Так вот, на половину вырученных денег он приобрел громадный особняк по соседству с лачугой, в которой вырос, набил его мебелью, картинами, кухонной утварью, перевез туда родителей, поручил дом их заботам — и был таков. Половину оставшегося он вложил как умел, а затем приехал в Фулем и поклялся, что останется там до тех пор, пока не пропьет и не прокутит последнюю часть принесенных патентом денег. Тогда, говорит, вернусь к себе в деревню, женюсь и, чем черт не шутит, стану мировым судьей.
— Бог мой, до чего потрясающий малый! Как же вы с ним познакомились?
— Здесь-то и начинается самое интересное.
— Смею вас уверить, интересно мне уже давно.
— В участок пришла жалоба, что из подвала его дома доносится бесконечная пальба. Бобби [32]поехал разобраться — и что вы думаете? — обнаружил под домом настоящий полигон! Служанка, дрожа от ужаса, рассказывала, что хозяин стреляет всю ночь напролет — зачастую пьяный в стельку. Поскольку случай не рядовой, пришел мой черед знакомиться с нарушителем порядка: мы разговорились, и я открыл для себя чертовски интересного собеседника.
— Ни минуты в этом не сомневаюсь.
— Представляете, Ленокс, он верит в нечто под названием «баллистика».
— Что это такое?
— Вы охотник?
— Разумеется.
— Тогда вы знаете, что у всех ружей вдоль ствола идут спиральные нарезы, которые и передают пуле особое вращательное движение при вылете из дула. Так вот, Матт считает, что оружие, из которого сделан выстрел, можно определить по стреляной пуле. Я взял несколько пуль из недавнего дела и неофициально проверил его теорию: он с убийственной точностью определил каждую.
Ленокс озадаченно молчал, переваривая услышанное.
— Но ведь похоже… похоже на правду, — медленно произнес он. — Вполне.
— Вот! И тем не менее в Скотланд-Ярде меня никто даже слушать не хочет!
— Вас это удивляет?
— Почему-то нет, — вздохнул Дженкинс. — Ленокс, вы же знаете, я люблю свою работу, но, когда я вижу, что мои коллеги продолжают жить в прошлом, мне становится страшно. Помяните мои слова, наше время — время революционных технологий — изменит работу полиции до неузнаваемости. Я убеждал их просто выслушать Матта, который, может статься, совершил величайшее открытие в криминалистике, — и даже это мне не удалось! С ума сойти можно, честное слово. Временами я всерьез подумываю об отставке.
В голосе Ленокса звучало искреннее сочувствие, но он мягко возразил:
— Именно поэтому вы и должны остаться, Дженкинс. Ваш долг — открыть им глаза на сегодняшнюю реальность.
— Как бы там ни было, а мы приехали, — показал Дженкинс.
Коляска остановилась перед небольшим, но очень экстравагантным домом.
— Он предупрежден о нашем визите и ждет внизу на своем стрельбище. Я, кстати, настоял, чтобы он не злил соседей и сделал двойную обшивку стен.
Матт оказался высоким симпатичным блондином с идеальной осанкой. Не было никаких сомнений, что он навеселе.
— Здравствуйте, здравствуйте! — залихватски обратился он к Леноксу. — А вы знаете о моем открытии? Дженкинс говорил вам? Эх, если бы ослы, с которыми он работает, имели уши, я бы показал, что они только штаны протирают в бесцельных поисках! Сколько времени можно сэкономить! Но разве им объяснишь? Какое там! Забудьте! Им на блюдечке поднесли величайшее открытие наших дней, а они даже газету не соблаговолили отложить. Ослы, что с них возьмешь, — покачал он головой, словно жалея работников сыска, а не порицая их за слепоту.
Заурядное подвальное помещение выглядело более чем необычно: на столе, в центре просторного зала, лежали всевозможные ружья, а на одной из стен висели безобразные портреты маслом, сплошь изрешеченные пулями.
— Гадость, да? — Матт заметил недоуменный взгляд Ленокса. — Покупаю их у одного молодчика, который возомнил, что у него талант. Жаль беднягу: пишет портреты с проституток и пытается продать их в Уэст-Энде. Тут уж ничего не поделаешь.
— Ленокс, я показал Лоренсу пулю, которая задела Энни и застряла потом в стене. Лоренс, вы пришли к каким-нибудь выводам?
— А, это. Да, конечно. — Изобретатель нашел пулю среди ружей на столе. — Больших подробностей не обещаю, извините. Могу лишь сказать, что стреляли из старого боевого револьвера, такие больше не производят. Револьвер бывал в восточных странах; до того, как выстрелить в служанку, о которой говорит инспектор, им лет десять вообще не пользовались. Потому он и разрядился, случайно — от старости.
— Что-о? — чуть не подскочил Ленокс. — Откуда же вы могли все это узнать?
— Невелика хитрость. Тип оружия легко определить по следам от канала ствола на пуле. Ударно-спусковой механизм заржавел и слегка сместился — значит, револьвером долго не пользовались; а на стволе следы пылевидной глины, она есть на Востоке. Безобразный способ чистки, доложу я вам.
— Вы уверены? — переспросил Ленокс. — Насчет Востока?
Дженкинс, очевидно, думал о том же.
— Общество «Сентябрь».
— О, уверен, вполне, — небрежно ответил Матт. Он уже не думал о пуле, а взял со стола ружье и занялся его чисткой: на ловкие движения талантливых рук приятно было смотреть. — И что самое обидное — баллистику открыл вовсе не я! Один чудак догадался об этом еще тридцать лет назад, в тысяча восемьсот тридцать пятом году. Но я, безусловно, пошел дальше. Вы ведь расскажете другим, ладно? Это важно.
32
Бобби — прозвище английских полицейских, которых называют по имени основателя британской полиции сэра Роберта (Бобби) Пиля.