Вскоре после этого, поблагодарив Матта, они покинули необычный подвал. Стемнело. У реки только что открылись салуны, и в неверном свете газовых фонарей начиналась ночная вакханалия.
— Занятный малый, не правда ли? — спросил Дженкинс.
— Но верить ему можно, как по-вашему?
— Я ведь говорил, что проверял его выводы. Для меня их точность несомненна, поэтому, несмотря на все его странности, я ему безоговорочно доверяю.
Всю дорогу назад к Пиккадилли и Уэст-Энду они обсуждали пресловутую пулю и общество «Сентябрь». Под конец условились держать друг друга в курсе событий и вместе планировать дальнейшие действия.
— Мы действительно болеем за это дело, — напомнил Дженкинс, когда они въехали на Хэмпден-лейн.
Понимая, что за этим «мы» стоит не столько Скотланд-Ярд, сколько сам инспектор, Ленокс испытал особую признательность к Дженкинсу. В его лице он обрел верного союзника.
— Напишу вам завтра же утром, — пообещал детектив, прощаясь.
Он поднялся к себе на крыльцо с мыслью о длинной спокойной ночи, но, едва переступив порог, встретил Мэри: девушка беспокойно ходила взад-вперед по холлу, явно поджидая возвращения хозяина.
— Сэр, сэр! — бросилась она к нему. — У нас посетитель!
— Кто же?
— Не могу знать!
— Где он?
— В вашем кабинете, сэр, все ест и ест, в доме скоро ничего не останется! Он настаивал, сэр!
— Мэри, сделайте глубокий вдох. Грэхем, как я понимаю, не вернулся?
— Нет!
— Что ж, давайте посмотрим, кто там.
Ленокс отворил двери в библиотеку и обнаружил там неопрятно одетого чумазого юношу с предельно коротко остриженными волосами, жадно уничтожавшего еду, поданную на огромном блюде.
— Меня зовут Чарлз Ленокс. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
Молодой человек медленно встал из-за стола, глотая только что отправленный в рот кусок.
— Думаю, да, — произнес он, демонстрируя на удивление правильную речь. — Меня зовут Билл Дабни.
ГЛАВА 43
— Так, — протянул Ленокс. — Разрешите задать вам несколько очень конкретных вопросов?
— Конечно, — согласился Дабни.
Оксфорд, несомненно, сгладил его мидлендский акцент: глубокие протяжные интонации, с которыми говорил Дабни-старший, исчезли, но привитая учтивость и рассудительность остались.
В первый же момент встречи — они еще не до конца рассмотрели друг друга — Ленокс задал Дабни три вопроса: знает ли он, кто убил Джорджа Пейсона? Знает ли кто-нибудь еще о том, где находится сам Дабни? И главный: что произошло? Дабни лаконично ответил: нет, нет и «сам до конца не понял». К этому времени Ленокс оценил плачевный внешний вид и затравленный взгляд гостя и решил отложить расспросы, поручив Дабни заботам Мэри: велено было приготовить ему ванну и подыскать чистую одежду.
Через час, когда стрелки часов приближались к одиннадцати, в библиотеке стоял изменившийся до неузнаваемости молодой человек в серых брюках и теплом шотландском свитере изумрудного цвета, который Ленокс получил на прошлое Рождество от матери Мак-Коннелла — женщины бесконечно обаятельной и столь же эксцентричной.
— Начнем сначала: как вы меня нашли?
— После гибели Пейсона я скитался по закоулкам Оксфордшира, думал, как незаметнее пробраться в Лондон. По моим представлениям, затеряться здесь легче, чем где бы то ни было. Тогда, да и сейчас, я не мог прийти в себя от того, как внезапно разразилась трагедия. До сих пор не понимаю, как это случилось.
Похоже, он говорил правду. Ленокс вздохнул про себя. Придется признать, что многие факты Пейсон навсегда унес с собой в могилу.
— Как видим, это вам удалось.
— Да. Поначалу я хотел податься к Стампу, потом сообразил, что всем известно о нашей дружбе, а я ни в коем случае не хотел подвергать его опасности. Тогда я послал ему карточку, обыкновенную карточку общества «Сентябрь» — в свое время взял несколько штук у Джорджа, он раскидывал их где попало, — и написал на обратной стороне: «Кому ты доверяешь?» И он сразу отправился сюда. Я сутки наблюдал за вами, гадая, могу ли я на вас положиться. Стамп вам доверяет — я тоже решил рискнуть.
Все встало на свои места. Можно написать Стампу, чтобы спокойно возвращался в Лондон.
— Но что такое на самом деле общество «Сентябрь»? И какое отношение имел к нему Джордж?
Дабни развел руками:
— Не знаю.
— Давайте сделаем так: расскажите мне все по порядку, ладно?
— Все началось на балу, в колледже Иисуса. Бедолага Стамп готовился к переэкзаменовке по прошлой сессии. Иначе говоря, к пересдаче семестрового экзамена. Поэтому на бал мы пошли вдвоем с Пейсоном. Вы, наверное, знаете, мы со Стампом соседи. В последние дни мы видели, что Джордж сам не свой, все время о чем-то думает. На балу я прямо спросил его, в чем дело.
— После того, как он вышел во двор колледжа поговорить с незнакомцем?
Теперь опешил Дабни.
— Вот именно. Я спросил, кто этот человек.
— И что ответил Пейсон?
Дабни погрустнел. Было видно, что это первая настоящая печаль в его жизни, что ни о чем раньше он не сожалел так сильно и остро. Юноша сохранил самообладание, но, видимо, только сейчас, впервые за все проведенное в бегах время, осознал необратимость произошедшего.
— Господи, как бы я хотел, чтоб он был жив! Что там пошло не так? — Он уткнулся лицом в ладони.
Ленокс помолчал, затем тихо окликнул:
— Билл?
— А? Ах да. Он сказал только: «Этот человек знал моего отца». Странно, обычно Пейсон никогда не говорил об отце.
— А потом?
— Еще он сказал: «Дабс, что-то пошло не так, возможно, я исчезну на несколько недель». — Дабни снова умолк, поддавшись отчаянию. — Я сказал, что ничего не понял, и тогда он добавил, что открылась какая-то тайна, связывавшая его отца и это… это общество «Сентябрь», будь оно неладно, а потом сказал, чтоб я ни о чем не беспокоился. Мол, на самый крайний случай подсказок в его комнате хватит.
Ленокс тихо чертыхнулся.
— Он что-нибудь еще говорил про подсказки? Те, что в комнате?
— Нет.
— Попросил, чтобы вы отправились вместе с ним?
— Наоборот! Это я сказал, что пойду с ним, а он твердил, что нельзя. В то утро, когда он ушел из колледжа, мы вдвоем завтракали, и он все повторял, чтобы я не беспокоился и что идти с ним нельзя.
— Так как же вышло, что вы были вместе?
— Я заметил его, когда он, страшно бледный, взвинченный, прощался с матерью. Ну, я и шел за ним вдоль всего луга Крайст-Черч и дальше.
— На юг? — понимающе кивнул Ленокс.
— Точно. А когда миновали мост — вы, наверное, знаете, — тот, что через Черуэлл, уже после заливных лугов, я нагнал его, хлопнул по плечу и сказал, что иду с ним, нравится ему это или нет.
— Хороший поступок, — тихо и по-взрослому одобрил Ленокс.
Дабни дернул плечом:
— Что толку. Это ведь не помогло. Кончилось все ужасно.
— Чем вы занимались?
— На ночлег устроились сравнительно близко от города, прямо за лугом. Кое-какую еду Джордж захватил, а я еще сходил в лавку у моста Магдалины, студенты туда редко заглядывают. На следующий день Джордж снова встретился с тем человеком.
— На балу, в колледже Иисуса.
— Господи, да вам все известно!
— Вы туда не ходили?
— Ходил, просто Джордж велел мне спрятаться.
— Как он был настроен? Я имею в виду Пейсона.
— Удивительно, но он был полон надежд. Нервничал сильно, как я уже говорил, и в то же время на что-то надеялся. Такое ощущение, что у него камень с души свалился.
Дабни помолчал.
— Вы знаете, Стамп и я всегда гадали, что произошло с папашей Джорджа. Слухи всякие ходили. И вот я почувствовал: Джордж сделал вывод, что может гордиться отцом — по каким-то причинам.
— Гордиться?