Теперь прошло уже больше года с того дня, как не стало главного редактора газеты «Бестия». Тамара не обманула, живет дома, в Москве, с сыном и отчимом своего покойного мужа. Она даже вновь взяла фамилию Белокурова и пытается выпускать газету Бориса Игоревича, хотя пока что у нее не очень клеится и за все время вышло два весьма чахлых номера. В выходных данных Тамара пишет: «Главный бестиарий Сергей Белокуров», имея в виду Сережу, которому недавно исполнилось четыре года и он, конечно же, мало принимает участия в издании. Но когда вырастет - все будет принадлежать ему.
Николай Прокофьевич сильно сдал, чаще прежнего жалуется на жизнь, и будет очень обидно, если следом за средним Белокуровым не станет и старшего. Сергей Михайлович Тетерин пытался свести с ним свою матушку, Людмилу Петровну, но тщетно. Они оказались очень разными людьми. Дважды она была вместе с сыном в гостях у Белокуровых и много прекрасных слов сказала о покойном Борисе Игоревиче.
Тетерин больше не практикует в качестве черепослова у новых русских питекантропов. Он дал зарок не связываться с ними, и даже не потому, что ему пригрозили сами же питекантропы. Одному из них стало подозрительно, что у какого-то хренолога в банке компьютерных данных хранится вся его бесценнейшая черепушка. Он прислал к Тетерину своих людей, и те изложили Сергею Михайловичу просьбу своего шефа уничтожить плоды деятельности частной краниологической лаборатории. Его даже насильно возили для переговоров сначала куда-то в центр, потом куда-то на Кунцевскую, потом на Юго-Запад, но все в итоге обошлось благополучно. Его отпустили, и он поклялся не иметь больше дел с черепами лучших людей нынешней России. Однако и в комиссию по исследованию останков царской семьи Сергея Михайловича тоже не взяли, и он остался не у дел. Правда, нисколько не жалеет ни о чем, хотя и возмущается работой комиссии, а главное - самим фарсом захоронения этих, как он говорит, «якобы царских костей». Зато он частенько ездит в тверскую землю и наведывается к отцу Василию Перепелкину вместе с историком Чижовым, многие идеи которого ему показались близкими, и они даже собираются писать вместе какую-то книгу. Конечно же, о неповторимых особенностях России!
Сергей Михайлович по-прежнему не женат. Евдокия однажды звонила ему и сказала:
- Если ты попробуешь только вынюхивать что-либо о местонахождении великого чемпиона, тебе несдобровать.
- Успокойся, - ответил он. - Я не собираюсь разыскивать твоего маньяка, хотя, конечно же, этого гада следовало бы отработать в режиме правоохранительных органов. Передай ему, что я советую всему обществу сознания Ч немедленно прекратить в России свою злокачественную деятельность.
Вячеслав мог бы вполне гордиться последней фразой. Он, кстати, тоже продолжает навещать Радоницы и, что приятно, кажется, стал не таким зубодробительно-рьяным. И от необдуманных сообщений о том, кто венчан, кто не венчан, кто нарушает, кто не нарушает, он тоже старается остерегаться. Правда, с женой он до сих пор не сошелся и не обвенчался и говорит о ней: «Она пошла по рукам».
О Ревякине почти ничего не известно, хотя именно благодаря ему удалось тогда замять дело о странной и подозрительной смерти Бориса Белокурова. Следователь обнаружил-таки пулю в стволе березы - ту, которую выпустил из своего венгерского парабеллума сам покойный. Следователь оказался дотошный
- пуля сидела в стволе дерева на высоте четырех метров от земли. Лучше бы он бросил свою энергию на поиски «Ельцина» и «Клинтона», совершивших разбойное нападение на Радоницы и укравших Черного Дионисия. Но отец Василий даже и слышать не хотел о заведении против них следствия и уголовного дела. Он говорил: «Пусть Черный Дионисий останется при них! Я же их прощаю».
Конечно же, события той Пасхи легли болезненным рубцом на сердце сельского священника. Наезды милиции, расспросы… Лучше не вспоминать.
Чижов, Ревякин и Тетерин держались общей версии случившегося: кровоизлияние в мозг в результате сильного нервного перенапряжения. Хотя странная поездка на машине прямо с пасхального пира зависала в воздухе. К тому же Чижов постоянно порывался открыть всем, что это он убил его своей враждой. Пулей или не пулей - какая разница? Иногда можно убить взглядом. Или хотя бы желанием, чтобы трагедия не превращалась в фарс.
Ревякин разыскал князя Жаворонкова, тот заплатил кому надо сколько надо, и дело о гибели Белокурова было прекращено за недостатком улик. Тем более что и впрямь не было никакого убийства и Борис Игоревич мог скончаться от точно такого же кровоизлияния в мозг не на дуэльной тропе, а, скажем, сидя за столом или занимаясь утренней гимнастикой.
Желая повидаться с Ревякиным, Чижов и Тетерин ездили однажды в княжество Жаворонки, но, во-первых, оказалось, что оно уже переименовано в княжество Зорянки, во-вторых, отцом-основателем там теперь некий Столяров, в-третьих, княгиня Жаворонкова второй год не вылезает из поездок по Юго-Восточной Азии и Океании, и, в-четвертых, бывший отец-основатель, Владимир Георгиевич Ревякин, ни разу в княжестве Зорянки не объявлялся. Его телефон в Москве твердокаменно не отвечал на звонки. Бывшая жена Владимира Георгиевича тоже ничего о нем не знала - та, вторая бывшая, Ирина, у которой свой квартирный бизнес, хороший дом и все такое. Остается надеяться, что с главным «жаворонком» страны все в порядке и спустя какое-то время мы услышим о создании нового государства или просто общины «жаворонков». И не с языческой, а с христианской подкладкой, поскольку и Чижов, и Тетерин, и даже обличительный Вячеслав успели заметить некоторую перемену во Владимире Георгиевиче с тех пор, как он, по его собственным словам, ушибся головой о раскрытую дверь Божьего храма.
Хотя, может быть, ревякинское Ч сложилось как-нибудь иначе, более прискорбно: запил, попал в чеченское рабство, бомжует, сбежал в Америку… Но о плохом лучше не думать. И так в жизни слишком много трагедий.
Увы, Василий Васильевич вынужден был развестись со своей женой. И не он, а она не захотела жить с ним после всего, что произошло. Она честно призналась:
- Если бы не смерть Белокурова, я бы еще пересилила себя и повенчалась с тобой у отца Василия. Я сделала бы это ради того, чтобы Борис вернулся к своей искалеченной жене. Хотя… Не знаю, как бы все сложилось, если бы он остался в живых. Но его нет. Его нет.
- Но ведь не я убил его! - возражал Чижов.
- Не ты? А разве не ты частенько, ударяя себя в грудь, утверждал, что его смерть на твоей совести?
Подобные разговоры и привели к конце концов к тому, что они расстались и теперь живут порознь, хотя он иногда приезжает к ней, поздравляет с праздниками и днем рождения, дарит подарки. Он надеется, что время- доктор когда-нибудь выпишет наконец правильный рецепт и для России, и лично для него, Василия Чижова.
Приезжая в Радоницы, Василий Васильевич непременно уходит один бродить по лесу и обязательно оказывается на том злополучном месте, где тринадцатью решительными шагами были отмерены жизнь и смерть Бориса Белокурова. Там он садится под пробитой пулей березой, прислоняется спиной к ее широкому стволу и думает о многом. Иногда те четыре дня кажутся ему самыми лучшими днями его жизни, самыми яркими и чистыми. Иногда - самыми страшными и погибельными. И о смерти Белокурова он думает порой как о светлой и торжественной, а иногда - как о нелепой и напрасно израсходованной. Он вздыхает и смотрит вверх, туда, куда вслед за пулей, выпущенной из тетеринского «стечкина», улетела душа главного бестиария. И если это зима, то высоко над головой Чижова потрескивают голые ветви, твердые и студеные, а если лето - то дышат, вздыхают зеленые листья, живые и шелестящие.
1998