Председатель кончил читать, объявил перерыв. Комендант громко крикнул:
— Суд уходит, прошу встать!
Все встали, с шумом столпились у входных дверей на улицу. Подсудимых вывели в буфет. (Буфет на лето был перенесен в летний сад, так как спектакли шли там.) Судьи и обвинители за кулисами прошли темными коридорами мимо куч бутафорского хлама, мимо актерских уборных в уборную для актрис. Уборная актрис, после последнего слова подсудимых, должна будет служить совещательной комнатой. В нее уйдут судьи для вынесения приговора. У ее дверей встанут часовые. Сейчас же около ее входа стоит только крышка бутафорского гроба, но подсудимым издали, из дверей буфета, она кажется самой настоящей, поставленной на том самом месте, на каком и нужно, если в доме есть покойник. Подсудимые кучкой собрались в дверях буфета, молча, бледные, с гримасами, совершенно не похожими на улыбки, кивали на крышку головами, указывали на нее друг другу взглядами широко раскрытых глаз.
Когда после перерыва подсудимых рассаживали в первых рядах партера, из-за стальной решетки штыков, из-за публики кто-то крикнул:
— Попалась, тигра!
Аверьянов вздрогнул как от удара, как от удара закрыл лицо руками, покраснел, закусил губу, быстро сел на свой стул.
Но когда начался допрос, Аверьянов успокоился, на вопросы отвечал уверенно, спокойно. Не шелестела больше бумага, не было непонятных слов, статей, никто ничего не читал. Все смотрели на него, разговаривали с ним. Аверьянов стоял, держась обеими руками за спинку стула. (Он занимал место во втором ряду.)
— Настоящее дело, товарищи судьи, я могу вам пояснить только так. Я не спец. А Латчин старый царский спец. Латчин и оплел меня, кругом запутал и посадил в тюрьму. Посадил он меня по злобе, что я раскопал его проделки с керосином, отдал под суд. И еще меня посадили другие бывшие царские спецы из Губрабкрина и из Губпродкома. Одни царские спецы из Губпродкома предписывали мне в своих циркулярах один процент выхода мяса с боен, а другие спецы рабкриновские сказали, что должен быть другой процент. Спецы из Рабкрина нашли огромные хищения. Хищений таких не было. Они неправильно учли хлеб и мясо, сделали неправильные скидки на усушку, на вымерзание… Больше, товарищи судьи, пояснить я ничего не могу. Я не виноват.
Председатель медленно повернул голову в сторону обвинителей.
— Обвинение, у вас имеются вопросы к подсудимому?
Шмыгнув тяжелыми сапогами, привстал Кашин. Председатель застыл за столом, окаменел. Заседатель Гусев крутил длинные, жесткие бурые усы. Масленников, наклонив седую голову и поправляя левой рукой очки, записывал у себя на бумаге:
«Спросить у няво, куды ему потребовалась етта курва Ползухина…»
Кашин откинул со лба черный, тяжелый клок волос, поправил ворот черной косоворотки.
— Вот вы, подсудимый, говорите, что хищений не было, а как же Латчин, Гласс, Гаврюхин, Брагин, Мыльников и другие все сознались, что расхищали. Кто сто пудов, кто триста? А?
Кашин был убежден в виновности Аверьянова, в его голосе дрожали иронические нотки. Он смотрел на Аверьянова, немного закидывая голову назад, полузакрывая умные, насмешливые, большие черные глаза, колол его черной щетиной коротко подстриженных усов.
Аверьянов невозмутимо ответил:
— Я не говорил, что хищений не было. Я говорил, что таких, какие нашла ревизионная комиссия из Губрабкрина, не было.
— Ага.
Нос у Кашина тяжелый, массивный, но с острой переносицей. Раздвоенный подбородок выдается вперед.
— И вы ни в каких хищениях не участвовали?
Аверьянов вздохнул, но глаз не опустил:
— Нет, ни в каких.
— А чем вы объясните свой разговор с Мыльниковым, когда вы его упрекали, что он вас с Латчиным надул, недодал вам керосин?
— Это я его брал на пушку, чтобы поймать.
— Сколько вы заплатили и чем Ползухиной за доху?
— Доху я взял у Латчина на время бесплатно.
— Ага.
Лицо Кашина кривится насмешливой улыбкой.
— Сколько вы подписали фиктивных актов, вернее, подложных?
— Не знаю.
— Как не знаете? Без счета, что ли, подписывали?
— Я, когда подписывал, не думал, что они подложные. Это все проделки Латчина, он мне подсовывал.
Кашин привстает, обертывается к судьям:
— Я прошу разрешения задать вопросы подсудимым: Латчину, Гласс, Гаврюхину, Брудовскому, Травнину.