Андрон пробормотал скороговоркой молитву и ушел в избушку досыпать последний час ночи.
Звери долго лакали воду в вершине ключа и там же залегли. Мать стала облизывать своего детеныша.
Андрон встал с солнцем. Неровный огненный ком выкатывался на зубчатые гребни гор. Снежные поля вершин горели. Ниже ходили туманы. Круглые горы, похожие на юрты, дымились. Андрон ладонью закрыл глаза от солнца, поднял голову.
— Топятся горы, к дождю.
Хозяин пасеки неожиданно насторожился. Несколько раз он с шумом носом потянул в себя воздух.
— Шибко медом наносит.
Его глаза забегали по ульям.
— Пчела бунтует.
Сделал несколько шагов и увидел. Три крайних улья были разбиты в щепки. Пчелы старательно собирали с них остатки медвежьего ужина. Около ключа на береговой грязи заметил следы зверя.
— Востропятый зверь, медведуха.
Следы шли в гору двумя полосами.
— С дитенком была. Самка свежая.
Из подвальчика вылез Безуглый.
— Федорыч, гости у нас медку откушали.
Андрон издали показал Безуглому следы зверей.
— Не одушняй, близко не подходи. Зверишко шибко чуткий. Седни караулить будем.
Андрон, улыбаясь, полез под крышу подвальчика.
— Баушку надо припасти… Примай.
Он подал Безуглому тяжелую кремневую винтовку. Ложа у нее была самодельная, полуторааршинный шестигранный ствол кончался широким раструбом.
Андрон старательно прочистил ружье, продул. Из кожаного мешочка достал самодельную тяжелую пулю (восемь штук выходило из фунта), положил ее на ладонь и стал засыпать порохом. Когда свинцовый орех исчез в кучке сизых песчинок, Андрон заткнул пороховницу. Так он мерял звериные заряды.
— Ронкое у меня ружье, Федорыч.
Охотник поднял перед собой обеими руками дедовскую фузею и, откинув голову назад, любовно оглядел ее от макушки до конца корявой березовой ложи.
— Из рук плывет вешшина.
Андрон весь день был весел, работал легко и быстро. Его жгло охотничье нетерпение, и работой он торопил время. Он часто посматривал на небо.
В полдень на другом берегу Талицы выросли четыре всадника. Безуглый спрятался за избушку. Андрон весело и успокаивающе крикнул:
— Свои, сын, старуха моя, сноха, стряпка едут. Чай пить с мяконькими будем, выходи.
Всадники спустились с бома[23]. Лошади напились и осторожно побрели через реку. Вода шипела и кудрявилась белой пеной около из блестящих медных колен. В пасеку они вошли мокрые. Рыжие ноги их и груди потемнели. Лошади тяжело дышали.
Первым ехал Мартимьян. Он напоминал неоперившегося гусенка — узкоплечий, с большим острым кадыком на длинной, тонкой шее, с рыжим редким пухом на подбородке и губе. Не слезая с коня, Мартимьян снял войлочную шляпу, поклонился и сказал басом:
— Здорово ночевали, крешшоны?
Андрон взял за повод коня жены и не спеша ответил на приветствие:
— Сами-то здоровы ли, скотина как, домашность?
Лошадей поставили под тесовый навес, разложили курево, расседлали, сняли с них большие кожаные сумины. Пышнозадая жена Андрона, широко расставляя короткие ноги в полосатых половичных чембарах[24], подволокла сумины к избушке.
— Мяконьких, отец, привезла.
Работница быстро оглядела Безуглого и отвернулась. Безуглому показалось, что у нее едва заметно дрогнули брови и чуть порозовели щеки. Безуглому стало вдруг легко и весело. Он, сам не зная для чего, зашагал к реке, остановился на берегу и стал тыкать палкой в воду. Голубая река гремела галькой на шиверах, закипала молоком на порогах. Сырые пихтачи зубчатыми зелеными стенами берегли обильные воды. Безуглый долго бездумно стоял на берегу с палкой в руках.
На пасеке толстая хозяйка собирала обед и спорила с мужем. Андрон говорил строго и властно:
— Мольчи, ково ты понимашь. Власть ноне не крепкая пошла — круть-верть. Седни алтайцы Карманка Телезеков с Кадыткой придут мужикам головы рубить — власть, завтри красный Укке Уковец придет мужиков к стенке ставить — власть, посли завтри наши мужики-бандиты с капитаном Огородовым заявятся нас судить — тоже власть. Вот и привечаю человека. Може, ихняя возьмет и возьмет надолго.
Увидев Безуглого, Андрон замолчал.
Обедали под навесом около избушки. Стол был накрыт пестрой скатертью. Женщины сидели в цветистых ситцевых сарафанах. Безуглый и работница часто встречались взглядами. Она отводила блестящие глаза в сторону и краснела. Он задерживал руку с полной ложкой и расплескивал суп.