распространил образованность свою на юг, в Эфиопию, то и временное владычество последней над страною фараонов тоже, пожалуй, имело бы для египетской цивилизации результаты столь же плачевные, как и господство гиксов. Другой пример - "скифские" нашествия на Азию. С незапамятных времен из-за Кавказа, от поры до поры, на Малую Азию нападали киммерийцы, которые впоследствии стали совершать набеги и на ассирийские владения, встречая здесь, впрочем, отпор. Около 632 г. до Р. X. скифам удалось, однако, разграбить Мидию, опустошить Ассирию, истребить половину населения в Месопотамии, напасть на Сирию и даже дойти до Египта, от которого отвратили их только богатые дары Псамметиха. По словам Геродота, скифы господствовали в Азии 28 лет, но даже семи-восьми лет, принимаемых для этого периода новейшими историками, достаточно для объяснения быстро последовавшего за этим падения Ассирии. Не накопляя других примеров варварских вторжений в культурные страны, мы можем видеть в подобных событиях одну из причин непрочности древнейших цивилизаций: это были, в полном смысле, оазисы среди пустыни, которым грозила опасность быть засыпанными ее песками. Известно, что многие некогда культурные страны, именно в силу таких причин, делались достоянием настоящей пустыни, и чем далее мы идем в глубь веков, тем все более и более уменьшаются число и величина таких оазисов, и, следовательно, тем все менее и менее прочною должна была быть цивилизация. Прогресс в первом своем фазисе - на каковой и приходится история древнего Востока - с этой стороны был поставлен в крайне неблагоприятные условия, особенно если мы примем еще в расчет, что сами и "исторические народы" поступали один с другим не лучше гиксов и скифов: достаточно вспомнить подвиги одних ассирийцев с их бесцельною жестокостью и страстью к разрушению, да и вообще международная история Востока есть история разрушения городов, разорения стран, истребления, порабощения, увода в плен целых населений. Война сама по себе есть явление варварское, а в истории древнего Востока и совсем уже невозможно провести границы между
вторжением варваров в культурную страну и завоевательным походом культурного народа на варваров. "Я пронесся, как опустошительный ураган", говорит о себе ассирийский царь, Сеннахериб; "я призвал (в завоеванный Элам), - объявляет о себе другой царь, Ассурбанипал, - диких зверей, змей, животных пустыни и газелей", - вот содержание всей военной истории не одной Ассирии, но и других культурных народов древнего Востока. Оберегать себя от подобных вражеских вторжений было трудно и в том еще отношении, что это требовало большого напряжения материальных сил и тем самым подрывало экономическое развитие этих народов.
Это - по части внешних условий существования отдельных исторических народов Востока, которым, с эпохи подчинения всех их персам, как бы на роду было написано подвергаться затем все новым и новым иноземным завоеваниям. Перейдем теперь к внутренним условиям исторической жизни восточных народов как в древности, так даже и теперь.
Если на первых порах могли принадлежать цивилизации только, говоря фигурально, оазисы, то сама она могла возникнуть лишь в крупных политических организациях, которые, в свою очередь, складывались и поддерживались сначала путем одного принуждения: без образования в Египте могущественного царства, кочевники, стремившиеся в благодатную долину Нила, не дали бы развиться в ней зародышам культуры, по крайней мере, настолько, чтобы ей уже не так были страшны нашествия варваров, а с другой стороны, только на большой территории, подчинявшейся общей власти, могла прекратиться вечная война между мелкими социальными группами, на какие распадались в доисторическом своем существовании отдельные народы; война же с внешними врагами далеко уже не занимала всех свободных людей, что дозволяло значительному количеству населения предаваться главным образом мирным занятиям. Но сами организации эти возникли путем принуждения, путем порабощения одних групп другими, путем подчинения всех единой власти, главною задачею которой было не давать государству рассыпаться на составные части
и понуждать его жителей к действиям, имевшим целью поддержку этого целого против внешних и внутренних врагов. Древние восточные государства все были деспотиями: в них все более и более развивались произвол власти у правителей и инстинкт повиновения в подданных, поглощение личности государством и ослабление личной инициативы в единицах, несмотря на частые вспышки анархии и своекорыстное поведение людей в их взаимных отношениях. Таким образом, если для развития цивилизации необходимы были крупные политические организации, то с такою же необходимостью и возникали эти организации только путем принуждения, а в этом, как в зародыше, лежал весь политический быт восточных народов, т. е- все более и более усиливавшийся деспотизм, с одной стороны, и порабощение масс, с другой, - условия, крайне неблагоприятные для исторического движения, тем более, что деспотизм все яснее и яснее сознавал интерес свой - силою поддерживать statum quo, а сами народы под конец уже и не могли представить себе иного порядка вещей. В одном лишь отношении эти народы время от времени успевали наносить удар искусственному соединению под одною деспотическою властью: история Египта насчитывает несколько распадении единого царства на отдельные княжества, происходивших путем возмущений против центральной власти, а Ассирия постоянно вновь должна была завоевывать свои владения, подавляя восстания подвластных населений. История Еврейского царства в этом отношении есть сколок с истории Египетской и Ассирийской монархий: соединение "колен" происходит в виду опасностей от соседей и путем принуждения; вновь основанное царство немедленно принимает форму восточной деспотии и устремляется на путь завоеваний, которые, однако, не остаются прочными приобретениями государства, да и само единое царство распадается.
Политический деспотизм восточных монархий находил естественное свое дополнение в социальном порабощении масс. Последнее, будучи до известной степени одним из условий зарождения культурной жизни среди меньшинства, поставленного в более благоприятное положение, с другой
стороны, однако, при новых и новых успехах цивилизации, не сопровождавшихся соответственными улучшениями в жизни этих масс, было одною из причин печальной судьбы всех восточных народов. Каждый новый шаг, сделанный страною на пути исторического прогресса, увеличивал пропасть между культурным меньшинством и рабочею массой, причем первое весьма скоро начинало обнаруживать еще и склонность к "изнеженности", а вторая все более и более тупела. Для начала развития культуры, конечно, нужны были и крупная политическая организация, при которой населению известной территории можно было бы предаваться мирным занятиям, и известный класс общества, который выделялся бы из массы, занятой исключительно добыванием средств к существованию, но как самые ранние государства складываются путем голого принуждения, влекущего за собою политический деспотизм, так и выделение культурного класса из народной массы с самого начала было, в сущности, установлением сословия господ над порабощенной массой, тем более еще, что различие между господами и их подвластными складывалось и благодаря одолениям и поражениям на полях битвы со всевозможными формами пленения, как их неизбежными последствиями.