Усталость брала своё. Сидя за компьютером, следователь клевал носом, поглощая очередную чашку растворимого кофе. Переутомлённые глаза дико болели. Ему уже стало казаться, что на экране начинает происходить что-то странное, но всё это были лишь фантомы, вызванные расфокусировкой измученных глаз и накатывающими волнами сонливости. Что он надеялся увидеть в этой записи? Зачем изматывает себя впустую, вместо того, чтобы пойти домой и выспаться как следует? Доктор был прав. Все эти перегрузки ни к чему полезному не приведут. И ничего хорошего он этим не добьётся. «Всё. Достаточно на сегодня». Встав из-за стола, Алик снял свой пиджак с вешалки, и начал в него облачаться, когда вдруг что-то на экране привлекло его.
— Ну-ка, ну-ка, — он тут же вернулся обратно за стол, и отмотал бегунок видеопроигрывателя на несколько секунд назад.
На записи демонстрировалась полутёмная ночная палата, скупо освещённая малюсенькой лампочкой. Изображение казалось статичным, и лишь сменяющиеся секундные цифры в уголке выдавали движение времени. Одна секунда, вторая, третья.
— Показалось, — Дементьев навёл курсор «мышки» на значок, сворачивающий окно плеера.
Но кнопка так и не щёлкнула. В крайнем левом углу, где находилась койка пациентки, что-то замельтешело. Мерцание было таким незначительным, что на первый взгляд могло показаться обычным дефектом записи. Однако, что-то подсказывало Алику, что здесь не всё так просто. Подняв трубку, он связался с техническим отделом.
— Виталий? Ты ещё здесь? Сильно занят? Можно украсть у тебя пять минут? Да, нужно глянуть запись одну. Ага, сейчас я спущусь.
— Что, тоже вечеришь?
— Вечеришь? Да уж полночь близится! «Ночуешь», а не «вечеришь».
Коллеги устало посмеялись.
— Ты всё с тем делом не развязался? — спросил Алик.
— Да. Зашиваюсь. Там наши опера ещё одну запись подогнали. Так что мне ещё долго сидеть, — ответил Виталий. — А у тебя что?
— Вот, надо бы увеличить изображение. У меня таких возможностей нет, а у вас тут аппаратура навороченная.
— Давай, глянем.
— Вот, я тут на бумажке записал — на это время сразу отмотай… Уф. В глазах всё расплывается.
Виталий включил запись, и промотал до указанного момента.
— Ага. Стоп. Вот тут, сбоку что-то мерцает. Видишь? — указал Дементьев. — Может ерунда какая-то, конечно.
— Сейчас увеличу, посмотрим. Только чудес не жди. Качество записи так себе, и от увеличения станет только хуже… Так, погоди секундочку, сейчас всё будет… Готово, — Виталий отсел чуть в сторонку, пропуская Алика к дисплею.
— Во-от, уже лучше, — произнёс тот. — Край кровати. А это, на нём — рука.
— Рука, — согласился коллега. — Ты её хотел разглядеть?
— Смотри! — не слушал его Алик. — Она шевелится. Дёргается. Это конвульсия. Значит, именно в это время её и прихватило… Неужели правда, обычный сердечный приступ?
— Пойду я, кофейку налью, — поднялся со стула Виталий. — Ты будешь?
— Нет, спасибо.
Дементьев видел Ольгину руку, трясущуюся, как в лихорадке. Девушка умирала, но никто не приходил ей на помощь. Внезапно, острая боль резанула его глаза, и, на долю секунды, он увидел нечто, словно в так называемом «скримере» — видеоролике, непредсказуемо демонстрирующем жуткую картинку, с целью напугать зрителя. Во весь экран появилось перекошенное от боли и ужаса лицо Ольги Вершининой, и тут же исчезло. А рука на койке перестала конвульсировать.
— Ёж твою меть! — вырвалось у Алика.
— Чё там? — подбежал с чашкой Виталий.
— Мотни-ка чуть назад! Дурь какая-то…
— Сейчас. Ну-ка, подвинься. Мотаем наза-ад… Столько хватит?
— Много. Чуть ближе. Ага. Вот. Запускай. Щас будет.
— Что будет-то?
— Увидишь.
Секунды потянулись одна за другой. Рука на экране подрагивала. Потом изображение едва заметно дёрнулось, и рука застыла. Время потекло дальше, и запись вновь стала напоминать статичную картинку.
— Что я должен увидеть? — не выдержал Виталий.
— Где же это? — прищурился Алик. — Была же такая… Вот, чёрт. Глаза болят. Показалось, что ли.
— С непривычки всегда так. Я, после того как перевёлся сюда, тоже поначалу с подобным сталкивался. Когда долго сидишь перед экраном, на котором ничего особенного не происходит, поневоле начинаешь залипать. А потом всякие странности начинают казаться. Со временем это прошло.