- Лейтенанту Марксу не говорите, но у меня у самого жена колдунья. Она ездила со мной по миру и видела такие вещи. Иногда бывало, что найденное нами было больше по ее части, а не по моей, - хотя и редко. Люди вполне способны мучить друг друга без помощи магии. Но иногда ее применяли.
- Не поймите меня неправильно, но почему вы ее сразу не позвали?
Он глубоко и медленно вздохнул.
- Ее сейчас нет в стране, она поехала по другому делу. Вы можете поинтересоваться, а почему я не попросил ее раньше вернуться домой?
Я помотала головой:
- Я не собираюсь спрашивать.
Он улыбнулся:
- За это вам спасибо. Я считал, что моя жена нужнее там, а федерал был более чем уверен, что это человек. - Он глянул на Эдуарда, снова на меня. - Если правду сказать, миз Блейк, что-то в этом всем меня пугает. А я не из тех, кого легко напугать.
- Вы боитесь за свою жену, - сказала я.
Он посмотрел на меня так, будто взгляд его светлых глаз проникал под череп.
- А вы бы не боялись?
Я осторожно тронула его за руку.
- Доверьтесь своему инстинкту, доктор. Если вы чуете, что дело плохо, отошлите ее.
Он отодвинулся от моего прикосновения, улыбнулся, бросил бумажное полотенце в мусорный бак.
- Это было бы с моей стороны чертовски суеверно.
- У вас есть чувство, предостерегающее, что не надо впутывать вашу жену. Доверьтесь своему чутью. Не старайтесь быть разумным. Если вы любите свою жену, то прислушайтесь к сердцу, а не голове.
Он дважды кивнул, потом сказал:
- Я подумаю о том, что вы сказали. А сейчас мне действительно пора.
Я протянула руку, он ее принял.
- Спасибо вам за потраченное время, доктор.
- Был рад служить, миз Блейк. - Он повернулся к Эдуарду и кивнул: - Всего хорошего, мистер Форрестер.
Эдуард кивнул в ответ, и мы остались в тишине комнаты отдыха.
- Прислушайтесь к сердцу, а не голове. Чертовски романтический совет, когда он исходит от тебя.
- Оставь, - сказала я, берясь за ручку двери.
- А как бы выглядела твоя личная жизнь, если бы ты последовала собственному совету?
Я открыла дверь и вышла в прохладный белый коридор, не ответив.
Глава 9
Предложение Маркса сопроводить меня к месту преступления, кажется, испарилось при его вспышке. Меня повез Эдуард. Мы ехали почти в полном молчании. Эдуард никогда не обременял себя светской беседой, а у меня на это просто не было сил. Если бы я придумала что-то полезное, я бы это сказала. А пока молчание меня устраивало. Эдуард предложил, чтобы мы поехали на последнее место преступления, а потом мы встретим двух остальных его помощников в Санта-Фе. Он мне ничего о них не сказал, а я не стала настаивать. Губа у него продолжала пухнуть, потому что он был слишком мачо, чтобы приложить к ней лед. Я так поняла, что, кроме этой распухшей губы, Эдуард по отношению ко мне никакой больше слабины сегодня не проявит. Я его попросила всеми доступными мне средствами, кроме применения оружия, чтобы он прекратил это дурацкое состязание, и ничего уже не могло это изменить, и я меньше всего.
Кроме того, у меня все еще колоколом гудела в голове тишина, будто все отзывалось эхом и ничего не было по-настоящему надежно. Это было потрясение. Выжившие, если можно их так назвать, потрясли меня до корней волос. Я видала ужасы, но таких - никогда. И мне надо выйти из этого состояния до первой перестрелки, но, честно говоря, если бы кто-то прямо сейчас попытался в меня стрелять, я бы заколебалась. Ничто не казалось важным и даже реальным.
- Я знаю, почему ты этого боишься, - сказала я.
Он зыркнул на меня поверх черных очков и снова переключился на дорогу, будто не слышал. Любой другой попросил бы меня объяснить или хотя бы подал реплику. Эдуард просто вел машину.
- Ты не боишься ничего, что просто сулит смерть. Ты давно решил, что не доживешь до зрелой старости.
- Мы, - поправил он меня. - Мы давно решили, что не доживем до зрелой старости.
Я открыла рот, чтобы возразить, и остановилась. Подумала пару секунд. Мне двадцать шесть лет, и если следующие четыре года будут похожи на предыдущие, тридцати мне не видать. Никогда я это так длинно не формулировала, но старость не очень-то сильно меня тревожила. Я, честно говоря, не рассчитывала до нее добраться. Мой образ жизни был чем-то вроде пассивного самоубийства. Мне это не совсем нравилось, и хотелось возмутиться и возразить, но я не могла. Хотела, но не могла. В груди стеснилось, когда я поняла, что рассчитываю умереть насильственной смертью. Не хочу этого, но ожидаю. Голос мой звучал неуверенно, но я произнесла вслух:
- Хорошо, мы признаем, что мы не доживем до зрелой старости. Ты доволен?
Он чуть кивнул.
- Ты боишься, что будешь жить, как эти бедняги в больнице? Такого конца ты боишься?
- А ты?
Он спросил это еле слышно, но все-таки можно было расслышать за шелестом шин и мурлыканьем дорогого мотора.
- Я пытаюсь об этом не думать.
- И неужели получается об этом не думать? - спросил он.
- Если начинаешь думать и беспокоиться о бедах, это замедляет реакцию, заставляет бояться. Никто из нас не может позволить себе такого.
- Два года назад это я бы толкал тебе ободряющую речь, - сказал он, и что-то было в его голосе - не злость, но нечто похожее.
- Ты был хорошим учителем.
Его руки стиснули руль.
- Я тебя не всему научил, что знаю, Анита. Ты еще не такой монстр, как я.
Я смотрела на него в профиль, пытаясь прочесть что-нибудь на непроницаемом лице. Ощущалось напряжение челюсти, какая-то ниточка злости ускользала вниз по шее, за воротник, к плечам.
- Ты меня пытаешься убедить или себя... Тед?
Имя я произнесла чуть насмешливо. Обычно я не играю с Эдуардом, чтобы его поддразнить, но сегодня он был не в своей тарелке, а я нет. И каким-то краешком души я этому чертовски радовалась.
Он ударил по тормозам и остановился юзом у обочины. Браунинг в моей руке смотрел ему в висок, настолько близко, что нажми я курок - его мозги окрасили бы все окна.
У него в руке был пистолет. Не знаю, откуда он успел его вытащить, но пистолет не был на меня направлен.
- Остынь, Эдуард.
Он не двинулся, но пистолет не выпустил. Это был момент, когда чужую душу можно было рассмотреть ясно, как через открытое окно.
- Твой страх тебя тормозит, Эдуард, потому что ты предпочел бы умереть здесь и так, чем выжить, как те бедняги. Ты ищешь способ умереть получше. - Пистолет я держала ровно, палец на крючке. Но это было не настоящее - пока что. - Если бы ты это затеял всерьез, пистолет у тебя в руке был бы раньше, чем ты затормозил. Ты позвал меня не на охоту за монстром. Ты позвал меня убить тебя, если дело обернется плохо.
Он едва заметно кивнул:
- И у Бернардо, и у Олафа на это кишка тонка. - Он медленно, очень медленно положил пистолет на бугор между сиденьями. Глядя на меня, положил руки поодаль друг от друга на рулевое колесо. - Даже с тобой мне приходится чуть тормозить.
Я взяла предложенный пистолет, не отводя от Эдуарда ни глаз, ни своего пистолета.
- Так я и поверила, что это единственный ствол у тебя в машине. Но жест я ценю.
Тут он засмеялся, и такого горького звука я от Эдуарда еще никогда не слышала.
- Я не люблю бояться, Анита. Не умею я этого делать.
- Хочешь сказать, что ты к этому не привык?
- Да.
Я опустила пистолет, и он теперь не смотрел на Эдуарда, но не убрала его.
- Я обещаю, что если с тобой будет как с теми, в больнице, я тебе отрежу голову.
Тут он поглядел на меня, и даже очки не помешали мне понять, что он поражен.
- Не просто застрелишь или убьешь, а отрежешь голову?
- Если это случится, Эдуард, я тебя не брошу живым, а отрезав голову, мы оба будем уверены, что работа сделана.
Что-то пробежало по его лицу, вниз по плечам, по рукам, и я поняла, что это - облегчение.
- Я знал, что могу в этом на тебя рассчитывать, Анита. На тебя и ни на кого другого.