Её слова причиняли боль, будто бы иглы, вонзавшиеся в его кожу.
— Старуха, я ведь говорил уже тебе, что времени для попрошаек у меня сегодня нет!
— А ведь я тоже говорила, что я не попрошайка, — руки её шевельнулись под плащом, и Магнус почувствовал, как внезапно подкосились его ноги. В правой руке она держала острый осколок чёрного мрамора. А левая рука и вовсе не была рукой, скорее напоминала лапу ястреба, с острыми изогнутыми когтями.
Магнус ошеломлённо уставился на неё.
— Что ты такое?
Она скривилась.
— Ничего такого, о чём ты когда-либо в своей жизни знал.
Прежде, чем он мог сдвинуться с места или вновь заговорить, она впилась когтями своего левого запястья в его плечо и, рванувшись так быстро, что у него не было шанса вырваться, уколола чёрным осколком его ладонь. Мгновенно настигла его боль, из раны закапала кровь — и она описала на руке круг с зубчатой линией по центру, прямо на его коже.
— Что?! — Магнус вырвал свою руку и с ужасом уставился на неё. — Ты, женщина, сошла с ума? Мой отец отрубит тебе голову, когда узнает об этом?
— Твой отец об этом ничего не узнает, ибо, мой милый принц, когда всё это закончится, ты ничего о случившемся не вспомнишь. Очень жаль, я вижу в тебе большой потенциал…
Он сжал раненную руку и потрясённо уставился на неё.
— Это, — промолвила женщина, — последнее волшебство, что осталось в моём обсидиановом клинке…
— Ты умрёшь за это, — пообещал он.
— Нет, не умру.
Он попытался оттолкнуть её, закричать, чтобы предупредить других, но почему-то не мог ни двигаться, ни говорить.
— Что ж мне сказать? — спокойно спросила она, наблюдая за его минутным замешательством.
Он перевёл взгляд со своих неподвижных ног на женщину.
— Ты — ведьма Настоящая ведьма….
— Да, ты прав, что-то вроде этого, — она взяла оружие и вложила его в его бессильную руку. Он вновь поднял на неё преисполненный удивления взгляд. — А теперь внимательно слушай мня. Ты должен отыскать женщину по имени Самара Балто в городе за этой виллой…
— В каком городе?! — воскликнул он. — За этой разрушенной виллой нет ничего, и вот уж сотни лет там одна сплошная пустошь!
— Покажи ей этот клинок, — продолжила женщина, не желая слушать его протесты, — и она поймёт, чего я хочу и зачем мне это понадобилось. А когда сделаешь это, до захода солнца вернись в этот сад, положи руку на каменную статую — и вернёшься обратно.
Её слова казались абсолютной нелепицей.
— Вернуться сюда? Да в твоих словах нет ни единой капли смысла!
— Совсем скоро он появится, — заверила она его, — и тогда ты точно сделаешь то, что я приказываю.
— Даже и не подумаю!
Она некоторое время молча, раздражённо смотрела на него.
— Ведь ты почти ни о чём в этой жизни не заботишься, верно? За исключением своей маленькой прекрасной сестрички.
Магнус холодно прищурился, глядя на это злое, безумное существо, что, несомненно, явилось к нему из самых Тёмных Земель, из их самого дальнего угла.
— Как ты смеешь угрожать Люции!
— Я не угрожаю, я лишь пытаюсь объяснить. Если ты меня подведёшь, то вернуться сюда не сумеешь. Ты навсегда потеряешь и свою сестру, и свой драгоценный престол, — в её старых, уставших глазах не было ни капли злобы, только целая бездна решимости. — Я делаю это только потому, что у меня нет выбора, принц Магнус. Ты оказался здесь в тот момент, когда мне понадобилась помощь, потому ты — единственный, кому суждено совершить это. Больше никто мне помочь никогда не сможет…
Она схватила его за раненную ладонь и прижала её к статуи, о которую он прежде опирался.
Та вдруг засияла, словно что-то внутри неё горело. Символы, выгравированные на её поверхности, теперь сверкали на фоне серого камня яркими, огненными буквами.
— Если ты вернёшься сюда после захода солнца, — торжественно промолвила она, — я уже ничего не смогу сделать, чтобы тебя спасти.
Свет от статуи всё усиливался и усиливался, окружая, ослепляя Магнуса. И вдруг мир под его ногами растворился.
Пропало свечение, и на один миг его вселенная обратилась тьмой.
Глава 2
Ну, а теперь уж изволь поделиться, почему ты сегодня так колебался? — спросил Ливиус, и тон его был далеко не таким уж дружественным, как прежде.
— Ничего я не колебался…
— Мы проторчали там с самого рассвета, а вышли только сейчас!