Племянница не прилетела бы за мной, если бы допускала возможность ночевки в поле. Я и не беспокоюсь. Может быть, беспокоиться о чем-то еще просто нет больше сил.
— А вообще? Ты как? — говорю я в микрофон, слегка касаясь его нижней губой. — В последние недели много о тебе думала.
— Буду лучше, когда доберемся до места. Каждый раз, когда мы уже ждем твоего возвращения, планы меняются и… Так что мы уже и думать перестали.
Мое возвращение действительно откладывалось трижды, и всегда из-за каких-то неотложных дел. Сначала в Ираке в один день были сбиты два наших вертолета. Тогда погибло двадцать три человека. Потом массовое убийство в Форт-Худе. И наконец, землетрясение на Гаити. Ситуация потребовала развертывания медслужбы, мобилизовали всех, и Бриггс не пожелал отпускать меня до завершения учебной программы. Несколько часов назад он снова попытался отсрочить мой отъезд, предложив остаться в Довере. Как будто не хотел, чтобы я вернулась домой.
— Я уже думала, что вот мы прилетим в Довер и узнаем, что ты остаешься еще на неделю, две недели или даже на месяц, — добавляет Люси. — Но ты все же закончила.
— Наверное, я им просто надоела.
— Будем надеяться, ты возвращаешься домой не только для того, чтобы повернуться и снова уехать.
— Я сдала экзамены. Программа выполнена. Пора заняться своим делом.
— Кому-то определенно надо. Это уж точно.
Слушать очередные обвинения в адрес Джека Филдинга у меня нет ни малейшего желания.
— В остальном все хорошо? — спрашиваю я.
— Гараж почти закончили. Большой, на три автомобиля, плюс мойка. Если, конечно, ты не против тандемной парковки. — Начав с гаража, Люси как бы напоминает, насколько я оторвалась от того, что творится в моем собственном доме. — Уложили прорезиненное покрытие. Сигнализация еще не готова. Не хотели возиться с предохранителями, а я не согласилась. К сожалению, одно из тех старых окон с волнистым стеклом апгрейда не перенесло, так что теперь у тебя в гараже гуляет ветерок. Ты об этом знала?
— Бентон, наверное, знал.
— Ну, Бентон был занят. У тебя есть частота Милвилла? По-моему, один-два-три-точка-шесть-пять.
Я проверяю по карте, подтверждаю, ввожу данные в систему и предпринимаю еще одну попытку:
— Что у тебя нового?
Я хочу знать, что еще ждет меня дома, кроме мертвеца в холодильнике морга. Люси о себе говорить не желает, поэтому и винит Бентона в том, что он занят. Понимать ее буквально в такие минуты нельзя. Она как натянутая струна. Приникла к панели, бегает глазами по приборам и экранам радаров, выглядывает тревожно в окно, как будто ожидает, что мы вот-вот вступим в воздушный бой, или нас поразит молния, или что-то сломается. С ней что-то не так, или, может, это просто я не в настроении.
— У Бентона трудное дело. Плохое.
Мы оба знаем, что я имею в виду. Об этом много говорят в новостях. На прошлой неделе Джонни Донахью, пациент медицинского центра Маклина и студент Гарварда, признался в убийстве шестилетнего мальчика, совершенном с помощью пневматического молотка. Бентон считает, что Джонни оговаривает себя, чем серьезно осложняет жизнь полицейским и окружному прокурору. Людям хочется верить, что признание подлинное, они не желают, чтобы такие, как Донахью, оставались на свободе. Интересно, как прошла сегодняшняя эвалюация. Просматривая видеофайл, я видела, как черный «порше» Бентона выезжал с нашей дорожки в то самое время, когда молодой человек в наушниках проходил мимо с собакой. Бентон собирался за картой Джонни Донахью. Их разделили считаные мгновения. Человеческая паутина, соединяющая всех живущих на земле, соединила нас.
— Будем держать один-два-семь-точка-три-пять, тогда сможем отслеживать Фили, — говорит Люси. — Думаю, должно получиться, если только та штука не отодвинет.
Она указывает на зеленые и желтые формы на дисплее погодного радара, свидетельствующие о приближении штормового фронта, который отжимает нас к северо-западу, к ярким огням Филадельфии, ее небоскребам.
— У меня все хорошо. Извини, что с ним так получилось; вижу, ты злишься. — Она показывает большим пальцем за спину, имея в виду Марино. — Что еще он натворил, кроме того, что был в своем репертуаре?
— Ты слышала его разговор с Бриггсом?
— Это было в Уилмингтоне. Пока я расплачивалась на заправке.
— Он не должен был ему звонить.
— Бесполезно. Все равно что приказывать Джет-рейнджеру не пускать слюни, когда я достаю что-то вкусненькое. У Марино рефлекс — стоит Бриггсу появиться, как он уже готов выложить ему все, что знает. Не понимаю, почему ты именно сейчас так удивляешься? — Люси знает, что я отвечу, но все равно спрашивает, как будто прощупывает меня, ищет что-то.