Адиль не мог уволиться и перевестись на более высокооплачиваемую работу из организации, которая только что выделила ему новую трехкомнатную квартиру. Зарплата оставалась прежней, и денег на растущие запросы Галии стало не хватать просто катастрофически. Он все чаще уезжал от бесконечных скандалов в командировки, и это тоже ставилось ему в вину.
А тут еще на Новый год в Алма-Ату собрались приехать родственники из Кзыл-Орды. Галия знала, что они не поймут ее, уехав обратно без подарков. Так было всегда, сколько она себя помнила: родня приезжала со своими дарами, но уезжала, нагруженная подарками хозяев. Молодая женщина металась по городу, пытаясь занять деньги, заложила в ломбард почти все свои драгоценности, а мужу хоть бы что. Он не понимал ее, он вырос совсем в другой обстановке. Его мать, врач, после смерти отца Адиля вышла замуж и уехала в Москву. И жила она там по своим, московским, законам, ничего не требуя от сына, но и не помогая ему.
Галия распалялась все больше. В ход пошли запрещенные приемы: и слабохарактерный он, и дети не от него, и уйдет она от него, оставив ни с чем, потому что ему, “тюфяку”, ничего, кроме его работы, не надо. Она замолкала на какое-то время, а Адиль проклинал себя, что вернулся с работы пораньше, моля бога, чтобы все это поскорее закончилось. Он не мог лечь в постель, чтобы хоть немного отлежаться, не мог налить себе горячего чая, чтобы стало хотя бы немного полегче думать, он просто сидел и ждал, когда жена успокоится.
Но вместо этого Галия заскочила в комнату со скалкой и стала требовать от него вымыть полы, “чтобы от него в доме был хоть какой-то толк”. “Тебе надо, ты и мой”, – начал закипать Адиль. Тогда Галия кинулась на него со скалкой, норовя ударить по голове.
Что было дальше, он помнит плохо. Помнит, что сильно ругался – это точно. А как он выхватил у жены скалку, как нанес ей удар по голове, осталось где-то за пределами сознания. Это было как в страшном кино: кто-то хватает скалку, бьет Галию, его Галию, по голове, потом душит, потом снова бьет, уже прямо по лицу, и все время дико, жутко ругается.
Адиль долго сидел в оцепенении в другой комнате. Теперь на уши давила полная тишина. Он закрыл уши руками, опять прокручивая в голове недавний скандал. Этого не может быть, это просто болезненный кошмар. Галия сейчас выйдет из кухни и скажет, что она приготовила ему горячий чай с малиновым вареньем. Он выпьет его, ляжет в постель, и уйдет весь этот ужас, потому что это ему привиделось из-за высокой температуры. Этого просто не может быть…
В три часа ночи он понял: надо что-то делать. У его маленьких детей уже нет матери, а теперь не будет и отца. Ведь его посадят за убийство жены, надолго посадят. Значит, нужно избавиться от тела Галии.
Адиль действовал, как робот. Нашел два мешка из-под картошки, в один сунул дубленку, платок, сапоги и костюм, в другой – тело жены. Спустился в подвал и в самой дальней секции закопал труп подвернувшейся там же, в подвале, забытой кем-то лопатой. Утром он пошел на работу, а вечером вышел на автобусную остановку встречать жену, которой у него уже не было.
Он, как и положено, подал заявление в милицию, что-то объяснял следователю и убитому горем тестю, тут же приехавшему на поиски дочери. Он продолжал ходить на работу, как мог, воспитывал детей, но все это было ничто по сравнению со страшным мешком в подвале, закопанным всего в нескольких метрах от его квартиры.
Время шло. Он молчал, стал пить, чтобы хоть немного забыться. Но ничего не помогало: его страшная тайна разъедала его изнутри, сделала невротиком и алкоголиком. И когда следователи в очередной раз решили выяснить детали исчезновения Галии, он сознался. Он плакал и говорил без остановки о двух совершенно разных людях, вынужденных жить под одной крышей, о маленьких, ничего не понимающих детях, которые намертво скрепляли этот никому не нужный союз, о скалке, которая так некстати оказалась в руках разъяренной жены… И о ночи 22 декабря, самой длинной зимней ночи в году, которая превратилась в самую длинную ночь в его жизни.
При написании использовались материалы из фондов Центрального государственного архива РК.
Станислав Малозёмов
Елена Малозёмова
Другая « Черная кошка»
Все мы любим фильм «Место встречи изменить нельзя». Братья Вайнеры написали повесть «Эра милосердия», опираясь на архивные данные. В послевоенной Москве действительно орудовала жестокая банда, называвшая себя «Чёрной кошкой». Но мало кто знает, что и в Алма-Ате была своя «Чёрная кошка»…