«Секс в большом городе», так же, как и «Секретные материалы» и «Тайны Смолвиля», вполне освоил жанр «уродец недели». Сегодня он выводит на экран новый вид монстров, скрывающих свой потенциал жути с помощью поверхностной очаровательности и красоты. Сама идеология сериала подразумевает очевидную уродливость мужчин, на откуп которой отдаются все эпизодические мужские роли. В каждом потенциальном ухажере всегда есть нечто неправильное и неисправимое, и по прошествии некоторого времени героини обязательно обнаруживают ужасающую правду в виде омерзительной причуды, и так далее. «Секс в большом городе» едва приоткрывает занавес, чтобы продемонстрировать зрителю парализующее ужасом мужское уродство, и тут же прикрывает его. Изгнанный уродец исчезает, его незначительное эпизодическое появление на экране не меняет ход событий сериала радикально, зрители никогда его больше не увидят и о нем не услышат. Бывают и другие истории, когда мужчины-уродцы бросают женщин, а не наоборот. В серии «Я люблю Нью-Йорк» (4.18.) Шарлот, только что пережившая развод со своим мужем-импотентом Трэем, знакомится в музее с разведенным Эриком (Терри Маратос). Она приглашает его на кофе в свою потрясающую квартиру, богатое убранство которой бросается в глаза. Мужчина реагирует странным образом: «Моя первая жена была ортодоксальной еврейкой, а теперь я встречаю тебя, такую богачку. Почему я никак не могу найти себе подходящую девушку?». С этими словами уродец откланивается и сам исчезает из жизни Шарлот, отказываясь от романтических и эротических отношений. Однако чаще всего именно героини сериала отвергают потенциальных ухажеров, таким образом пополняя неумолимо растущую популяцию брошенных мужчин-уродцев.
Параллели между парадом уродцев в девятнадцатом веке и «Сексом в большом городе» обнаруживают массу интересных подробностей в современном отношении к полу и гендеру, ведь сериал унаследовал историческое понимание парада уродцев и изобразил его в новом контексте.
Как пишет Бенджамин Райсс,
«Выставление напоказ врожденных уродливостей, или lusus naturae, было одним из самых популярных «передвижных» развлечений в конце восемнадцатого — начале девятнадцатого века. Но его золотой век настал в 1840-х годах, когда открылся Музей Америки Барнума, а парад уродцев занял свое достойное место в массовой культуре. В 1813 году Бостонский Музей устроил передвижную выставку человеческих тел со странностями, назвав представленные экспонаты «диковинными творениями природы».
Подобные выставки обычно уделяли особое внимание физическим аномалиям, гротескным чертам, отсутствующим органам или причудливым сочетаниям расовых и культурных особенностей людей-экспонатов. Часто экспонаты совмещали в себе несколько странностей: расовые и/или сексуальные экзоты (у гермафродитов или женщин с бородой) преувеличивались и словно специально накладывались на телесные аномалии».
Итак, в двадцать первом веке дела обстоят так же, как и в девятнадцатом. Как доказывает опыт «Секса в большом городе» и других сериалов, природные уродливости до сих пор привлекают внимание толпы, которая таращит глаза на поразительные экспонаты с исключительными телесными особенностями. «Секс в большом городе» показан как американский Музей редкостей Барнума, в котором один уродец краше другого. Сериал вполне сознательно демонстрирует зрителю свое особое расположение к мужчинам-уродам. В серии с красноречивым названием «Парад уродцев» (2.3.) Кэрри вслух размышляет о том, действительно ли все мужчины — уроды со странностями. В конце серии рефреном звучит вызывающая тошноту карнавальная музыка, периодически появляющаяся на протяжении всей серии.
Самая необычная и даже уникальная особенность героев-фриков в сериале заключается в том, что их судьбоносный дефект существует как бы отдельно от тела и совершенно ему не соответствует. Сексуальные и за редким исключением расовые аномалии мужчин-фриков словно противопоставляются их внешне безупречным телам. Представленные в сериале мужские тела поражают своим единообразным совершенством: все они отточенные и отполированные, мускулистые и пропорциональные.