Я практически мурлычу от ласки на моей коже.
— Что ты имеешь в виду?
— Я спрашиваю, ты не против, что я прикасаюсь к тебе вот так?
Слегка киваю головой.
— Конечно, я не против.
На самом деле, даже больше, чем не против — я хочу, чтобы он прикасался ко мне. Хочу, чтобы его руки были повсюду на моем теле, и не хочу, чтобы он спрашивал разрешения каждые две секунды.
А еще хочу…
Хочу, чтобы он взял на себя ответственность и прикоснулся своими губами к моим, прежде чем я сойду с ума.
— Ты самый хороший парень, которого я когда-либо встречала, — шепчу я, и он переводит дыхание.
— Я? Хороший? — Его смех низкий. — Меня по-разному называли, но никогда хорошим парнем.
— Напоминает то, как ты назвал меня очаровательной.
— Я не говорил, что ты очаровательна — я сказал, что ты странная, и это очаровательно.
— Не мог бы ты помолчать? Ты портишь важный момент.
— Какой момент?
— Наш первый поцелуй.
— О. — Его брови взлетают вверх. — Мы сейчас поцелуемся?
— Если бы ты перестал болтать и перешел к делу.
— Властная. Добавь это в список.
Да, именно так. Я властная и нетерпеливая, и иногда у меня нереально высокие ожидания.
Ладно. В большинстве случаев.
ГЛАВА 5
РЕКС
Какого черта Ханна хочет от меня?
Два часа назад она была непреклонна в том, что я ей не нравлюсь — вчера она яростно заявляла, что все, чего она хотела от меня — это урок того, как вести себя на свиданиях.
Я слишком самоуверен, чтобы комплексовать, но было бы чертовски здорово, если бы я знал, что происходит в ее хорошенькой головке, вместо того, чтобы играть в угадайку.
Я знаю, что девушка делает это не нарочно, просто она такая. И все же. Для меня хреново ходить по краю неопределенности.
Мне нравится Ханна. Нравится, какая она нелепая и неуверенная в себе. Это странно? Не заботиться о том, что кто-то не уверен в себе? Она немного не в себе, срывается и меняет свое мнение каждые тридцать секунд. Ляпает неуместную чушь, прежде чем хорошенько все обдумать.
Она красивая и забавная и наблюдает за мной — ждет. Очевидно, ждет, когда я ее поцелую.
Я хочу.
Конечно, я, блядь, хочу.
Какой идиот не хотел бы? Меня называли идиотом больше раз, чем я могу сосчитать, так что последнее, что мне хочется сделать, это все испортить.
Пальцами глажу гладкие щеки Ханны, задевая ее нижнюю губу.
— Они такие же гладкие и нежные, как попка ребенка.
— О боже, заткнись.
— Просто говорю. Я знаю, ведь сменил много подгузников.
На самом деле, подгузники Лилли полные детского дерьма. Сотни подгузников, пока Анабелль ходила на занятия.
Ухмыляясь, я наклоняюсь вперед, прижимаясь ртом к полным губам Ханны. Нежно нажимаю, пока ее губы не раздвигаются, и девушка не просовывает свой язык мне в рот.
Мы стоим у нее на кухне, не совсем целуясь. Как ни странно, это более нежно, чем обычно. Время от времени Ханна отстраняется, чтобы взглянуть на мое лицо, взгляд скользит по моим чертам, пальцами касается моих бровей. Скользит вниз по переносице. Пробегает по моим волосам, прежде чем снова поцеловать меня, из ее горла вырывается тихий стон.
Девушка почти такого же роста, как я, даже без обуви. Опускает руки с моего лица на талию. Скользя ими по бедрам, и я хмыкаю, когда она пальцами сжимает мои ягодицы.
Груди Ханны прижаты к моей груди, соски твердые. Я чувствую их сквозь тонкую ткань ее спортивного топа. И, поскольку ее руки у меня на заднице, я решаю провести небольшое собственное исследование, блуждая руками по ее спине. Пальцы вдавливаются в ее позвоночник по пути, твердо следуя за провалом, приземляясь на ее ягодицы.
Ее брюки такие же благословенно тонкие, как и топ, созданы для тренировки, а не для прелюдии, но в то же время идеально подходят для этого. Ткань практически застряла в ее щелке, и я бы поспорил, что видны очертания ее киски, если бы я посмотрел вниз на ее тело. Или пощупал у нее между ног.
Но вы не услышите, как я жалуюсь.
Мы все еще на ее кухне, когда фары машины, въезжающей на короткую подъездную дорожку, освещают комнату, заставляя Ханну вскинуть голову. Губы распухли. Глаза слегка остекленевшие.
— Черт. Это Скайлар и Эйб.
Девушка хватает меня за руку и тянет в коридор. Он всего около десяти футов в длину, с тремя дверями, ведущими в две спальни и ванную комнату. Ханна тащит меня через дверь слева, закрывая ее за нами. Запирает. Включается тусклый свет.
— Это нормально? — Она подходит к окну и закрывает жалюзи. — Она будет знать, что я дома, просто… Я хочу побыть с тобой наедине, а так мы бы просто закончили тем, что сидели на кухне и разговаривали еще час.
— Хочешь остаться со мной наедине? Чтобы сделать что? — Я плюхаюсь на край ее кровати, откидываюсь назад, опираясь на локти, и смотрю на нее снизу-вверх.
Когда раздвигаю ноги, Ханна подходит и встает в центре, руками находит мои лопатки и надавливает вниз.
Я ниже ее, так что девушке приходится наклониться в талии, чтобы поцеловать меня. Она наклоняется, снова прижимаясь торсом к моему. Где-то в глубине дома открывается дверь, за которой раздаются мужской и женский голоса. Смех. Звук ключей, падающих на стол. Снова смех.
Я слышу, как открывается и закрывается дверца холодильника, затем приглушенные голоса доносятся из холла.
Тихий стук в дверь Ханны заставляет нас обоих застыть на кровати.
— Ханна, ты дома?
— Да, — пищит Ханна, все еще не двигаясь.
Наступает пауза.
— Ты… одна?
— Эм. — Пауза. — Нет?
Низкий смешок сопровождает тихое «Так я и думала». Ее соседка по комнате звучит добродушно и очаровательно.
— Хорошо, ясно, я дома, и Эйб со мной. Мы идем в мою комнату, я просто хотела проверить, как ты.
Ханна прочищает горло, улыбаясь мне сверху вниз.
— Я в порядке.
— Спокойной ночи. — Тем не менее, ее соседка по комнате не отходит от двери. — Не делай ничего такого, чего бы я ни сделала.
Ханна закатывает глаза, шепча:
— Она бы ни хрена не сделала — она такая консервативная; совершенно не из тех, кто целуется на первом свидании.
В этом нет ничего плохого.
— Я слышала это, Ханна-Банана, и к твоему сведению, я поцеловала Эйба на нашем первом свидании.
Ханна поднимает голову и смотрит на дверь.
— Да, но ты флиртовала с ним задолго до этого.
— И что? Первое свидание — это все равно первое свидание, и мы целовались. И другие вещи.
Другие вещи? Ее соседка по комнате действительно звучит консервативно, если она даже не может использовать реальные сексуальные отсылки. Когда она сказала «другие вещи», я по какой-то причине подумал о минете, пальцах в киске и заднице. Подайте на меня в суд за то, что я извращенец.
Затем.
— Тебе нужны презервативы?
— Уходи, Скайлар.
— Знаешь, я так долго этого ждала. — Скайлар глубоко задумалась. Я почти слышу, как крутятся колесики в ее голове даже отсюда. — Ты всегда ставишь меня в неловкое положение. Твой маленький друг там знает, что ты намочила постель в пятом классе после того, как мы пошли смотреть «Оно» в кинотеатр?
— Боже мой, Скайлар, клянусь Богом...
— Тсс, тсс… ты не должна клясться Богом, твоя мама не одобрила бы. — Похоже, она изучает свои ногти. — Ты была в церкви в последнее время?
— Уходи, — снова пытается Ханна, добавляя: — Пожалуйста.
— Фу, хорошо. Раз уж ты попросила по-хорошему и сказала «пожалуйста». Но я ожидаю полного отчета утром. — Она снова замолкает, шаркая ногами. — Эй, но будь осторожна с изголовьем, оно не прикреплено к стене.