— Так я и думал. Давай колись, какие трусики?
— Какие можно найти в «Таргет».
Его передергивает.
— Что? Нет! Типа такие упаковки с целым комплектом? Одни красные, одни белые, синие и серые?
— И черные. У меня черное нижнее белье, — гордо заявляю я.
— Ага, долбаные черные бабушкины панталоны. Смотри. — Притормозив на светофоре, он копается у себя за сиденьем и достает крошечные зеленые кружевные трусики. — Вот, что тебе нужно.
— Какая гадость. Давно они здесь валяются?
— Или такие, например! — Он вытаскивает более скромные трусики-бикини с голубыми полосками и маленьким белым бантиком. — Видишь этот бантик? Чертовски очаровательно. Куда лучше труселей-парашютов.
— Почему?
— Почему? — фыркает он и дает по газам, когда светофор загорается зеленым. — Запомни: парням нравится видеть голую кожу. Больше голой кожи — больше стояков.
— Мне уже кажется, что я совершила огромную ошибку.
— Можем прекратить все прямо сейчас. Только скажи.
Я вспоминаю о доброте Тео. Он — единственный парень, который смеется над моими саркастичными шутками, а не хмурится в ответ, который заботливо спрашивает, в порядке ли я.
Ну, Раник тоже спрашивал, но он не в счет.
— Нет, — сжимаю челюсти, — мы это сделаем.
— Молодчина, — довольно улыбается Раник. — Давай выстрелим этому парню прямо в сердце стрелой пухлозадого Купидона. Как его зовут?
— Не могу сказать.
— А стоит.
— Не вижу смысла.
— Смысл в том, принцесса, что я буду за ним следить.
У меня распахивается рот.
— По-дружески, — заверяет меня Раник. — Узнаю, что ему нравится, а что нет, какой он парень и чем увлекается. Нельзя применять общий метод ко всем парням. Мы все разные.
— Ну хорошо. Его зовут Тео, — признаюсь я. — Тео Моррисон.
Глаза Раника загораются.
— О-о, золотой мальчик, да? Ты выбрала настоящего ванильного парня.
— И что это значит?
— Что будет просто. Я уже его знаю: пиво по выходным, видеоигры каждый вечер, слушает «Neutral Milk Hotel» и прочие стремные инди-группы, ведет миссионерский образ жизни, встречался с одной девушкой все старшие классы, любит азиатское порно, мечтает о непосредственной девушке, которая будет его дополнять, конец.
— Это… пугающе конкретное описание.
— Я разбираюсь в людях, ясно? У меня уши повсюду, это помогло с некоторыми подробностями, но по большому счету я просто знаю, какие девушки в его вкусе. И ты не из них.
— Это очевидно.
— Нет… в смысле, черт, дорогуша, ты на самом деле не в его вкусе.
У меня сжимается сердце.
— Это еще почему?
— Ты слишком сильная, умная и независимая. А еще зрелая.
— Он лишь на год старше меня! — возмущаюсь я.
— Не-а, я имел в виду внутри. У тебя зрелое сердце. Трудно объяснить.
— О, так получается, зрелая — это «сухая и скучная».
— Нет, я так не говорил. Я сказал, что это трудно объяснить. Это значит, что ты… другая. Практичная, сдержанная. Ты не из его лиги. Повыше будешь.
— Бессмыслица какая-то.
— Верно, тебе так кажется, потому что ты никогда ни с кем не встречалась. — Раник поворачивается ко мне. — Я ведь прав? Ты ни с кем не встречалась? Просто хочу все прояснить.
От того, насколько жалко это звучит, я едва не вздрагиваю, но беру себя в руки.
— Я ни с кем не встречалась.
— Целовалась?
— Нет.
— Трахалась?
Я хмуро смотрю на него, и он отвечает мне невинным взглядом — мол, я интересуюсь для дела.
— Нет.
— И никому не дрочила?
— Я никогда не касалась пениса. — Я стараюсь держаться с достоинством, но мои щеки пылают.
— Петтинг был?
— Нет! Святой боже, нет, нет, нет, ничего из этого!
— Хм. — Он переключает внимание на дорогу. — Держалась за руки?
— Нет, даже этого не было. Я на самом деле жалкая.
— Эй, не будь так самокритична. Всякое бывает, иногда нас затягивает в трясину так глубоко, что до лучшего в жизни уже не достать. Дай мне руку.
Он протягивает свободную ладонь между нашими сиденьями. Его длинные пальцы застывают в ожидании, как шипы венериной мухоловки.
— И что мне с ней делать? — спрашиваю я.
Раник закатывает глаза.
— Просто вложи свою чертову руку в мою ладонь.
— И как это поможет?
— Ты всегда задаешь столько вопросов? В первую очередь тебе нужно привыкнуть касаться парней. Так что давай.
— Я привыкну к этому с Тео.
— Как пожелаешь, — говорит он, но руку не убирает. — Как ты собираешься держать за руку парня, который тебе нравится, если даже не можешь прикоснуться к тому, кого ненавидишь? Так мы далеко не уйдем, сразу могу сказать.
— Не используй это как предлог, чтобы затащить меня в постель, — огрызаюсь я.