— Стерва, — подсказываю я.
— Немного требовательная, — поправляет Шарлотта.
— Ну уж извините, просто я предпочитаю не тратить время на идиотов, которые живут одним днем и думают только о сиськах.
— Ладно тебе, Эл. Мелисса пригласила меня на барбекю в «Тета Дельта Пи» на следующей неделе, у них такой потрясный дом, а ты из комнаты выходишь только на учебу и поесть. Это нормально, но я начинаю за тебя переживать, к тому же не хочу идти одна. Давай со мной, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
— Шарлотта, у тебя есть чем поделиться с группой? — вздергивает бровь Мэтерс.
Та краснеет, и ее голос срывается на писк:
— Нет. Извините.
Как только Мэтерс поворачивается обратно к проекционному экрану, Шарлотта наклоняется ко мне и начинает беспрерывно шептать:
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
— Ладно, господи! — ворчу я. — У тебя упорство тасманского дьявола.
Шарлотта беззвучно вскидывает в воздух кулак в знак победы. Раздается звонок, она закидывает учебники в рюкзак и щелкает меня по носу.
— Увидимся вечером!
Не успеваю я моргнуть, а ее уже и след простыл. Мы дружим почти десять лет, и за это время она ни капельки не изменилась, всегда оставаясь популярной и гиперактивной. Да и я не изменилась. Все такая же скучная и сосредоточенная на учебе. Живя под одной крышей с матерью, которая смотрит на тебя, только если ты приносишь табель с хорошими оценками, невозможно вырасти другой. Школа была для меня всем. Пока мои сверстницы находили счастье в фильмах, моде и друзьях, я отдавала себя числам и фактам. Такой я была всегда. И завести армию друзей мне это не помогло. Шарлотта — единственное исключение. Чудо, что она все еще со мной дружит после того, как мы приехали в Маунтфорд. Она могла бы тусоваться с кучей других девушек, с которыми у нее общие интересы и которые не отличаются занудством. Отчасти я даже ожидаю, что к концу этого года она оставит меня в прошлом.
Вздохнув, я неспешно собираю вещи.
— Элис, можно тебя на минутку? — раздается голос профессора Мэтерса.
Я поднимаю взгляд.
— Да, конечно. Одну секунду.
Когда я подхожу к нему, в аудитории уже никого нет. Мэтерс смотрит на меня и улыбается.
— Знаешь, Элис, я глубоко впечатлен твоими знаниями о трансконтинентальном подразделе. Ты изучила его наперед?
Меня охватывает знакомая волна гордости за похвалу.
— Да, сэр. У меня есть привычка читать учебники от корки до корки сразу после получения. — Достаю из сумки учебник, чтобы показать. Страницы в нем промаркированы разноцветными стикерами. — Еще я делаю заметки, чтобы быстрее находить нужный материал.
Его рот слегка приоткрывается. Но профессор быстро смыкает губы и улыбается.
— Всегда считал алфавитный указатель в книгах слишком неудобным. У тебя элегантный метод решения этой проблемы.
В опустевшей аудитории не осталось свидетелей моей похвалы, но меня все равно распирает от гордости. Мои заметки не кажутся ему скучными, странными или заумными. Они исключительные.
— В этом нет ничего особенного, сэр.
Мэтерс встает и, подойдя ко мне, кладет руку на плечо.
— Не глупи. Каждый семестр мои лекции посещают сотни студентов, но таких самоотверженных и талантливых, как ты, Элис, я еще не видел. Ты на самом деле удивительная девушка.
Мне бы радоваться такому комплименту, но по какой-то причине мой живот сводит от ужаса, и страх медленно поднимается к легким. Дышать становится тяжело, а профессор тем временем крепче сжимает мое плечо.
— С-спасибо, сэр.
— И всегда такая вежливая, — продолжает он.
Его рука скользит с моих плеч вниз по позвоночнику и останавливается на пояснице. К горлу подступает тошнота, и я пытаюсь увернуться, но Мэтерс другой рукой берет меня за запястье. Его глаза блестят за стеклами очков, лицо серьезное-серьезное, ни тени былой улыбки. Меня сковывает ледяной ужас, но тут вдруг распахивается дверь, и входит какой-то парень.
— Мистер Мэтерс! — весело восклицает он.
Профессор спешно меня отпускает, я резко отскакиваю и, едва не срываясь на бег, устремляюсь к двери, но вошедший подтянутый парень преграждает мне путь.
— Воу, притормози, — просит он.
Я поднимаю голову и наконец вижу своего невольного спасителя.
И тут же об этом жалею, потому что передо мной стоит местный плейбой Раник Мейсон.
Выглядит он нарочито неряшливо. Спутанные черные волосы, выбритые на висках, обрамляют лицо с хитрыми, как у лиса, глазами цвета орехового дерева и густыми бровями. Тело у него сухощавое: жилистые руки, длинные пальцы. За воротником кожаной куртки виднеется украшающая шею татуировка змеи, которая обвивает кинжал. Улыбка слегка кривая, словно его широкий рот так и был выкован. Чернючие, чуть расклешенные джинсы потерты на коленях, будто в них часто падали. А пахнет от него виски, корицей и раскаленным металлом.