Борюсь с искушением подкрасться на цыпочках и поглядеть на нее. Я уже достаточно накосячил. Нужно измениться к лучшему. Сдать назад и остыть. Стать более похожим на нее — деловым, профессиональным и отстраненным. Будучи собой, я все порчу, причиняя ей боль и разрушая шанс даже на дружбу. Потому следует держаться холоднее. Мне это по силам. Так я обычно вел — и веду — себя с любой другой девушкой. Не так уж и сложно. Просто надо сосредоточиться.
Представить, как Элис танцует, покачивая своими сексуальными бедрами, как плавно извивается, потакая моим желаниям, чтобы она так же извивалась на…
Тру лицо и выругиваюсь в кулак. Это уже смешно. Почему я так зациклился на единственной девчонке? Она одна из многих. Просто… Достаю телефон и вдруг залипаю на фотке из кафе. Элис не одна из многих. Она особенная. На снимке ее улыбка такая счастливая. Почти такая же, как сегодня во время танца. Я опрометчиво решил, что это Нед вызвал у нее такую улыбку, но затем она сказала, что танцевала для меня, и все прояснилось. Она улыбалась не потому, что к ней лип какой-то слизняк, а потому что гордилась. Своей быстрой обучаемостью. И хотела, чтобы я тоже ею гордился. А я своим дурацким поведением все запорол.
Я все еще помню, как ощущался изгиб ее бедер, звук ее дыхания, цветочный запах волос. Снова застонав, натягиваю одеяло на голову. Я теряю самообладание, сам не знаю, почему. Элис всегда такая грустная, но, когда улыбается вот так, я совсем слетаю с катушек.
Я должен стать лучше. Холоднее. Ради Элис и ее обучения. Иначе никак. Нужно стать первоклассным учителем, чтобы однажды она заполучила парня, которого на самом деле любит.
Нужно держать свои эмоции под контролем, чтобы она могла быть счастлива.
***
Элис
Я с трудом продираю глаза и сразу же чувствую запах хвои. Лучи утреннего солнца заливают светом клетчатый плед. Плед? Не мое фиолетовое одеяло? Где я? Чья это кровать? Сердце переворачивается, когда я понимаю, что впервые проснулась в чужой постели. Но стоит оглядеться вокруг, как в голове всплывает прошлый вечер. И сердце уже замирает. Я у Раника. Постер с полуобнаженной женщиной на двери напоминает о том, как много девушек побывало в этой постели. И все же комната у него удивительно простая и опрятная. Личных вещей немного: гитара да книги. А на письменном столе стоит одна-единственная фотография в стеклянной рамке. Фотография красивой, утонченной, улыбающейся темноволосой женщины, которая держит на руках малыша с таким же цветом волос. Раник и его мама?
Нет, все это неправильно. Меня не должно быть здесь.
Сбросив плед, резко встаю, но тут же вздрагиваю. Каждая царапина болезненно пульсирует, а бинты на руках и бедрах стали бледно-красными. На мне до сих пор черное платье, которое одолжила Шарлотта, а клатч лежит на тумбочке у кровати. На телефоне полно смс от подруги, и я быстренько отвечаю ей, что в порядке и скоро буду дома. Затем отключаю его, чтобы сохранить заряд батареи, и ковыляю к двери, но там сталкиваюсь с Раником с подносом еды в руках.
— О, доброе утро, принцесса! — улыбается он. — Знаю, как ты любишь завтраки, а подзаправиться тебе не помешает. Потеря крови и все такое.
Я пячусь назад, глядя, как он ставит на кровать поднос с апельсиновым соком, тостом с корицей, сахаром и маслом и ломтиками груши с клубникой, которые украшены сверху базиликом.
— Не хочешь — не ешь, — быстро добавляет он и позвякивает ключами от машины. — Могу отвезти тебя прямо сейчас. О, ну, возможно, ты хотя бы выпьешь обезболивающее. — Он указывает на две таблетки адвила рядом с апельсиновым соком.
Я украдкой поглядываю на тост с корицей.
— Ты что, сделал… это улыбающееся рожица из сахара?
— А-а, заметила? Мама всегда говорила, что счастливая еда радует желудок, — с легким смешком, скрывающим мимолетное напряжение в голосе, отвечает Раник.
— Что с ней произошло? — осторожно спрашиваю я. — Если не секрет.
Раник переводит золотисто-зеленые глаза на стеклянную рамку с фотографией у меня за спиной и плотно сжимает губы.
— Однажды она ушла в лес за трейлерным парком и не вернулась.
Я молчу, и Раник с горечью усмехается.
— Ха, вообще-то, не совсем так. Она вернулась. В мешке для трупов.
— О, господи, мне так жаль.
— Да все нормально, это было давно. Ешь. И, э-э, если в платье неудобно, вот сменная одежда. Это вещи Миранды. Она сказала, ты можешь вернуть их в универе. А душ сразу напротив комнаты. Вдруг захочешь принять. — Он указывает на футболку с черепом, черные джинсовые шорты и шлепанцы на краю кровати и спешит к двери. — Я подожду тебя в гостиной, не торопись.