— Хорошо. Я слушаю.
Ее лазерный взгляд больше ни на секунду не отрывается от меня, пока я показываю различные техники: обычная дрочка, крученая, двумя пальцами. Испытываю небольшой дискомфорт, но ради нее продолжаю. Затем передаю дилдак ей, чтобы она могла попрактиковаться. Элис берет его, пробует повторить, но через пару секунд ее пробивает на смех. Я застываю на месте.
— Погоди, ты сейчас… это что, был настоящий смех?
Она смотрит, как ее рука скользит вверх и вниз, а затем снова начинает смеяться. Смех у нее будто журчание чистой родниковой воды.
— Просто это… это так глупо. Это выглядит так… так глупо!
Я бросаю взгляд на жалкий силиконовый хрен и сам начинаю захлебываться смехом.
— Он выглядит как долбанный червь, — говорю.
— Как лысый кит. — Пытаясь отдышаться от смеха, Элис кладет руку на грудь. — Или как задняя часть продолговатого мозга.
Ее сравнение в стиле ботанской попки вызывает у меня новый взрыв смеха. Комната в общежитии оживает, наполняется звуками и вечерним солнечным светом, струящимся сквозь окно. Солнце играет с ее светлыми волосами, создавая переливы цвета расплавленного меда. Несколько прядок выбились из пучка, растрепались после проведенного на ногах дня. Было бы так легко протянуть руку, распустить ее волосы и увидеть, как они рассыпаются по плечам. В окошко врывается ветер, он подхватывает ее аромат и доносит его до меня. Никаких модных духов, только чистое мыло с запахом розы.
Ее смех исчезает быстрее, чем я успеваю запечатлеть его в своей памяти. Но это намного лучше, чем фото. Это момент ее жизни, и он полностью принадлежит мне.
Перехватив мой пристальный взгляд, она сразу же отворачивается.
— Прошу прощения. Я отвлеклась. Этого больше не повторится.
— Все окей. Отвлекаться — это нормально.
— Нет, — возражает она. — Наверняка ты бы предпочел быть сейчас в другом месте, с людьми, которые куда интереснее и веселее меня. Со мной скучно, я знаю. Поэтому… будет лучше провести этот урок быстро и продуктивно, чтобы ты мог наконец-то уйти.
Что-то в моих легких болезненно скручивается.
— Мы можем продвигаться медленно. Так тоже нормально.
Элис хмурится, на ее лице ясно видно сомнение. Я легонько подталкиваю ее лоб забытым дилдо и говорю:
— Балда, мне не скучно с тобой. Мне нравится тебя учить.
Ее сомнение исчезает, и на смену ему приходит смущение. Обалдеть: Элис краснеет передо мной. Пару раз такое бывало уже, но сейчас ее румянец другой, он сильнее и ярче. Эта упертая, беспощадная девчонка-отличница краснеет из-за меня, ее милые щечки заливаются розовым цветом. Но через миг все меняется — румянец тускнеет, взгляд теряет искру, и она снова становится деловой.
— И все-таки я не чувствую, что обучаюсь достаточно эффективно.
— Правда? — Нервно чешу затылок. — Черт, ну да, учитель из меня никакой…
— Нет, я не имею в виду твои навыки обучать, — прерывает она. — Ты не так уж и плох. Я про само… оборудование. — Она указывает на дилдак в моем кулаке. — Знаешь, трудно понять, все ли я делаю правильно, ведь механизма ответной реакции нет. Обучение должно быть основано на положительном подкреплении, и если оборудование не отвечает, то невозможно понять, в правильном направлении я двигаюсь или нет.
— Ну, вроде рукой ты двигаешь правильно, — говорю я.
— Ты знаешь это наверняка?
— Нет.
Элис вздыхает.
— Таким образом, даже если я сближусь с Тео, то могу облажаться.
— Да, но, блин, ты можешь и преуспеть.
— Я не могу позволить себе рисковать. Тео… слишком много для меня значит. — Она бросает на меня взгляд. — Он первый парень, который вызвал во мне эти чувства. Любовь до сих пор обходила меня стороной, я даже думала, что я фригидная, или, может быть, лесбиянка. Но потом я повстречала его и наконец поняла, о чем говорится во всех этих песнях, в поэмах Китса и романах Хемингуэя. Тео открыл мне глаза.
Сердце проваливается куда-то в живот.
— Да, похоже, он охереть как для тебя важен.
— Именно так. Поэтому я обязана достичь совершенства. Мне нужно стать настолько натренированной и готовой, насколько это возможно. Права на промах у меня нет.
— Нефиговую ты на себя взвалила задачу.
— Я привыкла к сложным задачам, — возражает она. — Так что с давлением справлюсь. А ты научишь меня справляться со всем остальным.
После ее слов наступает странная, напряженная тишина, а потом мы оба выпаливаем:
— Думаю, можно…
— Ты не будешь возражать, если я…
— Извини, продолжай, — говорю, на что Элис кивает.