— Он попросил меня пойти с ним и Грейс на ярмарку. И сказал, что я могу пригласить кого-то еще. Шарлотта, конечно, окрестила это «двойным свиданием», и я подумала, что позову тебя, но когда ты перестал отвечать на мои сообщения, поняла, что ты до сих пор сердишься на меня из-за случившегося во время нашего последнего урока. Поэтому я отказалась от идеи приглашать тебя на ярмарку и решила хотя бы извиниться за то, что натворила. Это меньшее, что я могу сделать. Так что…
Я тяжело сглатываю и заставляю себя улыбнуться.
— Прошу прощения за то, что сделала. Я перешла черту, нарушила твои правила и границы, и мне очень жаль. Надеюсь, девушка у тебя дома не будет выходить за рамки, как я. Желаю тебе всего наилучшего.
Я поворачиваюсь, но Раник снова берет меня за руку. Когда он заговаривает, его голос звучит совсем тихо.
— Не уходи.
— Раник…
— Пожалуйста, не уходи.
Вздыхаю.
— Ты явно занят…
— Она ушла. Пожалуйста, не уходи и ты тоже. — Его лицо искажает гримаса боли. — Останься со мной.
Он кажется таким сломленным и потерянным, таким юным. Что за чувство я ощущаю внизу живота? Жалость? Или тревогу? Рассказ Миранды о его прошлом все еще держится в моей памяти, как чрезвычайно темное облако.
Гнев и грусть исчезают, сменяясь тихой усталостью.
— Хорошо, — шепчу я.
В полной тишине мы с Раником возвращаемся в его квартиру. Там никого нет. Девушка и правда ушла.
Раник указывает на диван.
— Знаю, кровать ты, наверное, не захочешь, так что…
— Почему нет? Вы занимались этим, в общем-то, не на ней.
Раник вздрагивает.
— Хорошо, занимай кровать, а я лягу здесь.
— Это могло бы стать подходящим моментом для очередного урока, — начинаю я. — О том, как спать с парнем в одной постели. Мне мог бы пригодиться этот опыт.
Раник молчит. Я вздыхаю.
— Ладно. Я понимаю. Ты больше не мой учитель.
Раник уходит в ванную — молча, что так на него не похоже… Слышу, как включается душ, и, дико уставшая, падаю на кровать. Простыни пахнут хвоей и табаком, пахнут им.
Оставшись наконец-то одна, наконец-то узнав, что Раник больше не хочет иметь со мной ничего общего, что я потеряла одного из своих немногих друзей, я зарываюсь лицом в подушку, чтобы спрятать свой плач.
Я думала, что у меня получается.
Думала, что меняюсь в лучшую сторону, становлюсь более раскованной и открытой — девушкой, которая может понравиться Тео, может понравиться всем. Но, видимо, я напридумывала себе эту чушь. Может, это был просто сон. Может, я брежу.
Наверное, я никогда не смогу измениться.
Наверное, это моя судьба: навсегда остаться девочкой-роботом. Закончить учебу и стать нейробиологом, как того хочет мать.
А ведь я так старалась, даже поступила в этот университет, чтобы оказаться подальше от своей былой жизни.
Но теперь я понимаю: мне не суждено измениться. Мне суждено быть одной.
Слышу стук в дверь. Вытираю глаза и прочищаю горло.
— Входи.
Раник заходит, принося с собой чистый и теплый аромат душа. Вокруг его стройной талии обернуто полотенце.
— Штаны возьму, — шепчет он. — Извини.
Киваю, и он уходит к комоду. Пока он там роется, я смотрю на его спину, на татуировку в виде крыла на лопатке. Это самая замысловатая и великолепная татуировка, которую я когда-либо видела. Она меня так завораживает. Не осознавая, что делаю, я подхожу к нему. Он здесь. Я не одна. Пока нет.
Касаюсь крыла, обвожу кончиком пальца его перышки и изгибы.
— Так красиво.
Его плечи вздрагивают, все мускулы напрягаются. Я поглаживаю самое нижнего перышко, и по его телу проходит легкая дрожь. Не успеваю я отстраниться, как он разворачивается и прижимает меня к стене. Его полуголое тело настойчиво льнет ко мне, глаза за спутанными влажными волосами странно блестят.
— Это урок, — говорит он мне в шею. — Я все еще твой учитель. Поэтому получай свой урок.
Он целует мою шею, неспешно спускаясь ниже к ключице. Проводит по косточке языком и запечатлевает в центре мягкий поцелуй. Мое сердце ускоряется, бьется сильно и быстро под грудью. Раник кладет руки на мои плечи и раскрывает широкий ворот рубашки. Чуть отодвинувшись, окидывает жадным взглядом мою обнаженную, охлажденную воздухом кожу, потом снова целует в местечко, где плечо соединяется с шеей. Оно оказывается настолько чувствительным и щекотливым, что я извиваюсь.
— Прости меня. — Раник кладет голову мне на плечо. — Прости, что в тот день на тебя рассердился. Ты этого не заслужила.
— Заслужила, ведь я переступила границы…