Я невероятно мокрая, мои биологически процессы горячо откликаются на каждую его ласку. Но это больше, чем просто биология. Это Раник. Его красивое лицо улыбается мне. Раник Мейсон хочет меня. Мечтает обо мне. Желает, чтобы я была счастлива.
Я краснею, по всему телу расходится жар. Раник, колеблясь, проводит пальцем по моему входу.
— Я буду нежным, принцесса. Честное слово.
— Раник! — Нас пугает мощный, громкий голос Миранды, сопровождаемый битьем кулака в дверь. — Вставай! Мы опоздаем на пары.
Мы с Раником замираем. Внезапно он отстраняется, соскакивает с кровати и натягивает боксеры и джинсы.
— Гребаный Иисус… — Он глядит на меня, затем трет глаза, будто не может поверить в увиденное. Его лицо становится бледным. — Элис?
Я хмурюсь. Румянец начинает распространяться по телу, пока я натягиваю простыню на грудь.
— Я пыталась сказать тебе, идиот!
Он зарывается лицом в первой попавшейся футболке и стонет:
— О боже, о боже, о боже…
Миранда снова колотит в дверь.
— Раник! Ну же! Пошли!
— Сейчас! — отзывается он, потом поворачивается ко мне. — Ч-черт побери, Элис, прости, мне так дико жаль. Я думал… я думал, что ты…
— Просто сон? — самодовольно подсказываю, и он становится красным до самых корней своих кудрявых волос.
— Раник! — кричит Миранда.
Он смотрит то на дверь, то на меня, потом, рыча, отбрасывает рубашку и приоткрывает дверь ровно настолько, чтобы прошла голова.
— Я никуда не пойду — заболел.
— Заболел? Что ты…
Не дослушав ее, Раник запирает дверь на замок. Затем поворачивается ко мне и ныряет обратно в кровать. Я взвизгиваю, а он смеется, полностью зарываясь под одеяло у моих ног. После проползает немного и выскакивает возле моей головы с диким озорством в глазах.
— Я все еще твой учитель, верно? — спрашивает.
Я киваю.
— И ты все еще хочешь пригласить меня на ярмарочное двойное свидание, так?
Снова киваю. Раник вытаскивает мою руку из-под одеяла и целует ее.
— Окей, тогда мне нужно многому тебя обучить.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, эта ярмарочная фигня кажется идеальным местом, чтобы пригласить Тео на свидание, верно?
Я нервно сглатываю.
— Да, но…
— Никаких «но»! — ухмыляется он. — Если не пригласишь его, это сделает Грейс. Задницей чую. Так что нам нужно ускорить наши уроки.
— Но, Раник, а как же ты? Ты ведь сказал…
— Короче, твоя проблема вот в чем. — Он игнорирует мой вопрос. — Ты слишком сосредоточена на Тео.
***
Раник
Она выгибает свою прекрасную бровь.
— Да? А вот согласно моему опыту сосредоточенность на своей цели — это довольно важно.
— Нет, в смысле, блин, это важно, конечно. Сосредотачивайся на нем сколько влезет. Но я о другом. Секс — это… не только про удовольствие парня. По крайней мере, хороший секс.
Она выглядит на триста процентов сбитой с толку.
— Как ты это делаешь? — спрашиваю ее, заложив руки за голову. Она приходит в еще большее замешательство. Из-за огромного кома в горле говорить трудно, но я поясняю: — Ну, э-э, мастурбируешь.
Огненный румянец, начавший проявляться у линии роста ее волос, теперь окрасил и щечки. И я в третий раз за эту неделю ловлю себя на том, что пытаюсь запомнить выражение у нее на лице, пока оно не растаяло слишком быстро.
— Я знаю, как доставить себе удовольствие, так что спасибо, но мне не нужен этот урок.
— Верно, — я наклоняюсь вперед, — но речь не об этом. Я не собираюсь учить тебя доставлять себе удовольствие, этому, блин, можно научиться только самой. Я же хочу попытаться показать тебе, как встраивать это во все эти сексуальные штуки. Сейчас ты слишком зациклилась на том, как сделать приятно Тео. Но фишка в том, что приятно ему ты сможешь сделать, лишь сделав приятно себе.
Она хмурится. Похоже, Элис — королева самопожертвования и мученичества — никогда бы и не задумалась о собственном удовольствии. А вот другие девчонки живут исключительно ради него, всю жизнь используют чуваков, чтобы сделать приятно себе. Но Элис всегда отодвигает себя на второй план. Как будто убеждена, что единственный способ сделать кого-то счастливым — это наплевать на свое собственное чертово счастье.
Я вздыхаю.
— Слушай, женщина — это намного больше, чем просто тело. Да, мужики любят глазами, но вы, женщины, возбуждаете нас не только попкой и сиськами.
— Очень сомневаюсь. По крайней мере тебя волнует лишь это.
Во мне вспыхивает гнев. Она так уверена в том, что я поверхностный тип, что каждый раз выставляет меня каким-то злодеем. Не успев остановить себя, я нависаю над ней на руках. Ее голубые глаза пристально глядят на меня, я чувствую ее запах — аромат розы и старых бумаг — и впитываю его, как умирающий — воду в пустыне.