– И поэтому ты думаешь, что Ганимед винит тебя в смерти своей жены? – скептически вопросила эльфийка.
– Нет-нет, – рассмеялась Пандора. – Ничего подобного я не думаю! Для того, чтобы винить меня в смерти своей жены Ганимед слишком разумен и рассудителен. Но, мне кажется, что подсознательно он винит меня в том, что я не позволяю затянуться его сердечной ране. Моё присутствие настолько выбивает его из колеи, что однажды он настолько забылся, что поцеловал меня, думая, что целует её…
Услышав горечь в голосе подруги, Мириэль сочувственно вздохнула и покачала головой.
– Н-да уж, не хотела бы я оказаться на твоём месте, – покачала головой эльфийка. – Нет ничего хуже, чем знать, что любимый тобой мужчина, целуя тебя, представляет себе другую…
– Любимый?! – закатив глаза, фыркнула юная богиня. – Ми-ииира, – укоризненно протянула она. – Ты всё неправильно поняла! Никакой он не любимый! Мной, по крайней мере, он точно не любимый! Он мне даже не нравится!
– Хорошо-хорошо! – с улыбкой закивала эльфийка и, словно бы защищаясь, выставила перед собой руки. – Как скажешь, не любимый, так не любимый!
– Ты мне не веришь, – догадалась Пандора. – Разумеется, ты мне не веришь, – понимающе закивала она. – Ну да, ты же не человек, а эльф. Ты эльф и поэтому видишь не иллюзию, а настоящую его внешность, против которой не устояла даже Афродита[1]. Я не спорю, не будь у меня иммунитета, возможно, и я бы тоже не устояла. Но у меня, как, кстати, и у Афины и мамы, иммунитет и поэтому я совершенно искренне не понимаю, как взрослые и умные женщины могут сходить с ума по семнадцатилетнему юнцу…
– Семнадцатилетний юнец? Ты это о ком? – удивленно переспросила Мириэль.
– О Ганимеде, разумеется, – в свою очередь удивилась Пандора.
Эльфийка задумалась, протяжно хмыкнула, после чего глубокомысленно изрекла.
– Либо у нас разные представления о том, как выглядят семнадцатилетние, либо…
– Ты видишь его мужчиной тридцати-пяти – сорока лет! – воскликнула богиня, перебив эльфийку.
– Именно, – с улыбкой подтвердила Мириэль. – То есть, я вижу иллюзию, а не настоящую внешность Има, – догадалась она. Хмыкнула в очередной раз, закусила нижнюю губу, лукаво посмотрела на новоявленную подругу и сладко проворковала. – О-оора?!
Юная богиня округлила глаза и замотала головой.
– Не-эээт, – протянула она. – Нет. Нет. Нет.
Красавица эльфийка обиженно надула губки, наморщила лобик и свела идеальные бровки на переносице.
– Ну Ора?
– Ты с ума сошла? – совершенно искренне вопросила девушка. – Я не знаю, что в нём все находят, но перед ним не только Афродита не устояла, но и Эос[2] и ещё целая куча богинь. Что же касается смертных, то я вообще молчу! Напомню только, что последняя обладательница «ясного видения» влюбилась в него настолько, что мне пришлось превратить его для неё в жабу!
– Ора, я древняя эльфийка, страдающая от неразделенной любви к друиду, умершему пять веков назад, – жалобным голосом сообщила Мириэль и, сложив перед собой ладони ракушкой, попросила: – Пожалуйста! Поверь, мне это очень, очень нужно! Обещаю, что для меня тебе не придётся превращать Ганимеда в жабу! Ну пожалуйста!
– Мира, ты просто не понимаешь… – покачала головой Пандора. – В него все влюбляются. Это его проклятие, ну или что-то типа этого... Мира, он столь прекрасен, что даже мой отец не устоял. Не знаю, какие отношения их связывали, но Ганимед стал единственным смертным, которого Зевс забрал на Олимп. Забрал именно по причине его поразительной красоты.
– Ора, это ты не понимаешь, – печально улыбнулась Мириэль. – Бальдр – был не только моей первой и единственной любовью, он был также тем, кто отверг и растоптал мою любовь. Я пыталась его разлюбить, но так и не смогла. И уж поверь мне, за пятьсот лет, я перепробовала всё… Ора, понимаешь, если я влюблюсь в Ганимеда, то для меня это будет означать, что я не проклята до конца моих дней любить мертвеца!
– Но Мира… – начала было возражать Пандора.
– Я помню, что Ганимед из другой реальности и в курсе, что отношения между нами невозможны, – усмехнувшись, перебила её эльфийка. – Ора, не переживай за меня, влюбленность в твоего опекуна нужна мне только как клин, который выбьет другой клин. Ну, что поможешь?
Девушка тяжело вздохнула и кивнула.
– Хорошо, – улыбнулась она и злорадно усмехнулась. – Тем более, что как превратить его в жабу, я уже знаю! И не только знаю, но и совсем не против повторить! – мечтательно закатив глаза, добавила юная богиня. – Ты, главное, Мир, мне сразу скажи. Не вздумай умирать от любви по этому надменному хлыщу молча…
– Не вздумаю! – радостно пообещала Мириэль и попросила. – Скажи мне, что ты можешь сделать это прямо сейчас?
– Могу, – с улыбкой кивнула богиня и прошептала: – Эт консидератум эст Пандора Вижинс кводнам тиби пуро корде эт пура люсе когетатионес, – на последнем слове она легонько коснулась плеча подруги и сообщила: – Всё, Мира. Можешь теперь идти и любоваться на моего опекуна во всей его первозданной, малолетней, белобрысо-безусой красе!
[1] Афродита – в греческой мифологии богиня красоты и любви, включавшаяся в число двенадцати олимпийских богов.
[2] Эос – в греческом мифологии богиня утренней зари. Считается матерью звёзд, своей красотой превосходит даже Афродиту, только её красота, как и красота звёзд – холодная и недостижимая.
Глава 8
Глава 8
Идти Пандоре и Мириэль никуда не пришлось. Ганимед и Ингвэ к этому моменту уже успели обсудить все свои вопросы и как раз направлялись к ним.
Оба блондина были поразительно красивы, однако именно Ганимед, словно магнит, притянул взгляд Пандоры, едва только она заметила мужчин. Точнее, не сам Ганимед, а его поразительные глаза.
Его глаза… Цвета освещенного ярким солнцем бездонного июльского неба. Они выражали такой восторг, в них бушевало столько эмоций, что у Пандоры даже дух перехватило.
Нет, он однозначно больше, чем просто красивое лицо или воспитательная машина, нехотя призналась она себе.
Впрочем, она тут же взяла себя в руки и постаралась взглянуть на своего занудливого опекуна критически. Безупречные, словно выточенные, черты лица, решительный подбородок, здесь не придраться. Но вот в длинных, густых ресницах и изгибе чувственных губ определенно было что-то женственное, а его кожа… разве может быть у мужчины настолько гладкая и сияющая кожа?
В общем и целом, слишком ослепителен для настоящего мужчины, вынесла вердикт юная богиня. Что, однако, вынуждена была она тут же отметить, ему нисколько не мешает излучать более чем достаточно Y-хромосомных мегаватт, чтобы заставить искриться всех, попадающих в поле его зрения обладательниц двух Х-хромосом.
Её и Ганимеда эмоциональная связь с некоторых пор начала позволять ей ощущать его эмоции и чувства. И поначалу сила, глубина и интенсивность его чувств откровенно её пугала, а затем начала питать.
Пандора дала себе слово, что никогда не признается Ганимеду в том, что она тоже знает, что он чувствует. Она опасалась, что если он узнает о том, что их связь двусторонняя, то начнёт закрываться, а ей важно было знать, что он чувствует прежде всего потому, что в этом случае она могла позволить себе доверять ему.
И сейчас Пандора чувствовала, что он настолько же потрясён и восхищен видом на ночной город, насколько и она и даже больше…
Впервые с момента их знакомства, Ганимед радовался тому, что жив, а не воспринимал этот факт как неизбежное зло. Он был в восторге. Он наслаждался. Он радовался как ребенок. Впервые, на целых несколько минут он забыл не только о ненависти и жажде мести, но и о терзавшей его душу и сердце боли…