- Это мой первый трофей. Убери руки. Пошли к твоему тамаде.
Через несколько часов они были на месте. Ахмад сразу узнал юношу:
- Ва-а-й, Мехди, ты как попал сюда? Мой односельчанин, - пояснил он абрекам.
Час признания в любви
Рассвет только намечался. Эльби вывел коня, чтобы навестить пастуха на дальней овчарне. В ворота постучали. Удивленный такому раннему посетителю, мужчина открыл калитку. И еще больше он удивился, увидев перед собой запыхавшегося сына. Вчера вечером он отправился в гости к родственникам по матери и намеревался пробыть там несколько суток. Выехал на коне, а вернулся пеший. Одно понятно, что не с добрыми вестями он пришел. Но мужчина никак не выдал себя перед сыном, спокойно спросил:
- Где твой конь?
- Дада *, людей выводят.
- Как выводят?
- В Сибирь угоняют, изгоняют из Отечества.
- Каких людей?
- Всех людей нашей крови. В горах полно солдат. Я сбежал. Солдаты гнались за мной и стреляли. Сюда тоже придут, как только утренний туман рассеется и наши башни видны станут. Солдат столько, как саранчи…
Он стоял и молчал. Потом швырнул плеть на землю, а коня привязал.
- Поди, разбуди всех домашних.
Сын пошел исполнять волю отца.
«Смотри, долго эта беда была на устах людей - теперь сбылась. Еще царь Николай, говорили, хотел нас изгнать с родных мест. Но не верилось. Вот он этот день! Что же делать?»
Долго он еще стоял посреди двора в раздумье. Начали вырисовываться из тьмы вершины гор и скалы. Мелькнули отсветы зари. Значит, где-то там, далеко-далеко, солнце уже восходит. Но до нас оно доберется не скоро. Снег на склонах белел неземной чистотой. Снизу доносился шум реки.
«О, Господи! Как отсюда уйдешь?! И что нас ждет там, на чужбине? А когда умрешь, как можно улечься в неродной земле?»
За гребнем горы виднелись верхушки солнечных могильников. Все шестнадцать поколений его предков лежат там. Эльби до сих пор считал, что и сам, когда придет его час, ляжет там, рядом с ними.
Наконец дневной свет полностью одолел тьму, и горец окинул взором родные скалы и опять произнес: «Как отсюда уйдешь?»
Размеренной походкой он направился к дому. Из дома неслись плач и стенания женщин. Сердце дрогнуло. Отпустил ручку двери и замер. Стоял с минуту. Потом надвинул шапку до самых бровей, открыл дверь и шагнул в дом.
Ему бы легче девять раз испытать муки смерти, чем сделать этот шаг. Тяжелый был этот шаг. А что творилось внутри!
- Прекратить! - сказал он резко, взял трехногий стульчик и сел у камина.
Он казался абсолютно спокойным. Поправил щипцами угли в очаге и стальным голосом произнес:
- В день, когда торжествует враг, плач ничего не дает, кроме слабости. Враг получает удовольствие. Потому-то он и враг, что радуется твоему горю. Нельзя давать ему этой радости.
Он поднял голову и взглянул на свою семью. Рядом на нарах сидела жена Хани. Три снохи утирали слезы, пытались как-то унять страдание сердец и теснились к свекрови. Напротив отца у двери - трое сыновей. Испуганные детишки присели в постели, завернувшись в одеяла.
Взоры всех были направлены на главу семьи - что он скажет, то они и исполнят.
- Этот день предсказан нашими предками. Самый тяжелый день для нашего народа. Такова воля Всевышнего. Имейте терпение. Кому Господь продлит дни жизни, тот вернется на Родину. Ничего. Женщины, поднимите быстро детей, оденьте потеплее. Соберите вещи, без которых не обойтись. Время не тратьте зря. Нужно спуститься в долину раньше, чем солдаты поднимутся сюда.
А сыновьям приказал:
- Мальчики, выводите коней и мулов, погрузите на них зерно и муку, снимите с крыши сушеное мясо. Остальное женщины соберут.
Два старших сына вышли, но младший остался, порывался что-то сказать. Отец понял, что у него на уме и резко приказал:
- Иди и ты.
Тот вышел.
Не прошло и двух часов, как животные были нагружены и подготовлены к пути.
Гнездо, свитое много столетий назад, опустеет. Клан собрался во дворе.
- Итак, слушайте меня внимательно, - Эльби положил свою сильную руку на рукоять кинжала и твердым взглядом окинул всех. - Как бы тяжело вам ни было, держитесь согласия, стойте друг за друга. Мужества не теряйте. Главное - сохраняйте детей, наше потомство. Как только станет возможно, возвращайтесь домой. Не прельщайтесь чужбиной.
- Разве ты не идешь, Дади *, с нами? - опередил всех младший сын.
- Сам я не пойду, - ответил Эльби, - я останусь здесь. Если я сегодня уйду, то никогда уже не вернусь.
- И мы не пойдем, если не пойдешь ты, - зароптали сыновья.
- Вы пойдете. Вы молоды. Вы еще успеете вернуться.
- Как мы можем уйти, оставив тебя одного?
Это была самая тяжелая минута, минута расставания с семьей. Эльби понял, что может проявить слабость, и повысил голос:
- Вы - моя семья. Ваше дело исполнять любое мое указание. Пошли! Погоняйте животных. Хай! Хай! - прикрикнул он на мула, что стоял рядом с ним. - Двинулись! Пошли!
Сыновья, с детства приученные беспрекословно слушать повеления отца, нехотя сделали первые шаги.
- Дади… - дрогнул голос старшего, - люди будут упрекать нас, что бросили отца одного, почему ты навлекаешь на нас такой позор?
- Прекратит разговоры! - закричал Эльби. - Погоняй! Погоняй!
- Где Нани *? Нани где? - подняли переполох снохи. - Подождите Нани.
Оглянулся вокруг себя Эльби, жены он во дворе не увидел. Он быстрыми шагами направился к башне. Раскрыл дверь и на пороге замер от удивления: Хани сидела у камина, словно ничего и не случилось.
- Ты что задумала? Почему задерживаешь людей? - он придал своему голосу суровый оттенок.
- Я никого не задерживаю, Эльби, - ответила она, как всегда, спокойным голосом.
- Собирайся немедленно!
- Сегодня я не послушаюсь тебя, Эльби. Мы вместе прожили сорок один год, и ни разу я не возразила тебе. Сегодня не говори мне то, чего я не смогу сделать.
- Тебя ждут сыновья.
- Я вышла замуж за тебя. Сыновья появились потом. Я с тобой, Эльби. Не пойду туда, где не будет тебя. У супругов «колыбельки врозь, а могилки рядом», - говорили древние. Мое место рядом с мужем.
- Да сгину за твои беды, Хани! - взмолился Эльби. - Дети ждут. Собирайся! Не шутки шутить остаюсь я. Поторопись. Богу не понравится, если ослушаешься меня.
- Бог простит: я подавала бедным, соблюдала пост, творила намаз и держала язык - он это учтет. И ты простишь, Эльби: я тебе родила детей, чтила твоих родных, обслуживала гостей. Ты это не можешь забыть, Эльби.
- Хани!… - вырвалось у него. Слова застряли тугим горлом в горле. - Хани, ради Бога!
- Э, Эльби, ты же мужчина! Что я вижу?! Мы же с тобой готовимся к газавату *. А вдруг кто-то из детей это увидит. Пойди, отошли их, а я уже распрощалась с ними. Держись, Эльби, крепись! Будь сильным.
Широкой ладонью он утер навернувшиеся слезы, устыдился жены, и выскочил во двор.
- Уходите, мы остаемся, - промолвил он грустно.
- И Нани остается? - спросил средний сын.
- Остается.
Сын решительно двинулся к башне. Тогда Эльби положил руку на рукоять кинжала и грозно прорычал:
- Повернись назад! Уходите!
Больше никто не возражал. Нагруженные животные двинулись со двора, за ними - женщины и дети. Сыновья, что стояли в молчании, опустили головы, надвинули глубоко на глаза шапки и тоже поплелись в след.
Этот караван по узенькой тропке поднялся на вершину перевала.
Собака, что сидела на привязи под навесом, вдруг завыла прерывистыми рыданиями. Потом заревел скот, а за ним заблеяли овцы. И это продолжалось долго.
Эльби стоял посреди двора, скрестив руки на груди. Тело сделалось каменным.
На самой вершине перевала семья остановилась и оглянулась назад. По телу мужчины прошла судорога, а из груди вырвалось рыдание, подобное звериному рычанию. Или дать волю сердцу, или сдержать - тогда лопнет сердце. Но его спасла мать его огня