- Иди, дурак, домой. Отоспись!
Он домой- то пошел, отоспался, но на второе утро явился во двор Барата и нанес тот знаменитый удар в голову, чем прославил не себя, а противника.
Старики этот скандал уладили: баш на баш; с одной стороны - удар кинжалом по голове, с другой - сломанная нога. В те времена по аулам ходила комиссия активистов, которая выявляла наличие верховых лошадей и забирала их для нужд Красной Армии. Однажды заявились и к ним. Отец Барата постоянно держал лошадь, хоть мало ездил на ней. Он просто любил ухаживать за ней. Лошадь обнаружили, стали забирать. Старик вцепился в гриву коня так, что его не могли двое молодых оторвать от нее. В это время явился с улицы Барат, увидел, как отца швырнули так грубо, что старик плюхнулся лицом в грязь. Барат нанес обидчику оплеуху, из ушей пошла кровь - лопнули перепонки. Те убрались восвояси, унося на руках искалеченного. На утро явились военные, окружили дом, забрали и лошадь и Барата.
В районной кутузке он просидел целый день, а ночью сломал решетку и ушел вместе с двумя другими горцами. Так Барат стал абреком. Из мирного спокойного трудяги он превратился в дерзкого налетчика. Приходит средь белого дня к дому начальника районного отдела ГПУ. Стучится в дверь. Выходит жена:
- Твой муж дома?
- Нет, на службе.
- Очень жаль. Передай ему вот что: у моего отца его холуи отобрали лошадь. Пусть вернет. А не то, я его поймаю и в ухо. Меня зовут Барат Загидов. Поняла? Поймаю и в ухо дам!
Лошадь через день вернулась домой: дескать, негодна для строевой службы.
Об аварце с тяжелой рукой шла слава. Говорили, что он врагов своих не убивает, а выводит из строя одним ударом в ухо. Разумеется, слышал про него и Ахмад, который уже третий год находился в бегах. Они оба знали друг о друге по рассказам людей, но встречаться не привелось.
Барата поймали. Его предали хозяева дома, куда он часто приходил, насыпали сонного лекарства в еду. Очнулся Барат в Махачкалинской тюрьме в одиночной камере. На ногах кандалы и на руках - наручники.
Следователь на допрос приходил в камеру, боялась водить этого великана по кабинетам, даже в оковах.
Однажды следователь оскорбил его грязным, унизительным для мужского достоинства словом. Барат одним прыжком очутился возле следователя, ухватил его за горло. На шум и крики вбежали охранники, они увидели, что арестант поднял над собой следователя, а у того вывалился изо рта язык, и вылезли из орбит глаза. В Барата двое охранников разрядили свои револьверы. Великан замертво рухнул на бетонный пол рядом с тем, из кого сам вытряхнул душу.
Этот инцидент был засекречен. Пустили слух, что Барата отправили в Грозный для очной встречи с какими-то чеченцами.
В НКВД была разработана операция по ликвидации головного отряда Ахмада Хучбарова вместе с главарем. Главную роль должен был сыграть двойник Барата Загидова - старший лейтенант Гусейнов Латиф, который служил к тому времени на Западной Украине. Отозвали Гусейнова на Кавказ. Да, очень похож, не хватает только больших усов и глубокого шрама на голове. Не беда, усы отрастили, а шрам сделал хирург. Кроме того, два месяца Гусейнов вживался в роль Барата, изучал сложную сеть его родственников.
Пошла молва. Что Барат сбежал во время этапирования обратно в Дагестан. Стукнул, мол, двоих конвоиров друг о друга, захватил оружие и был таков.
На стволах чинар в Галашкинском районе Ингушетии появились дощечки с краткой надписью: «Барат Загидов ищет встречи с Ахмадом Хучбаровым». «Мы встретимся» - был ответ.
Среди тех, кто заселил села ингушей и чеченцев, были и такие, которые имели тесные связи с абреками-мстителями. По этим каналам и произошла встреча Ахмада с мнимым аварцем Баратом Загидовым…
- Ты все рассказал, Латиф Гусейнов.
- Все, я больше ничего не знаю. Что будет теперь со мной?
- Я тебе обещал жизнь?
- Обещал.
- Ты будешь жить, но за подлый обман, понесешь заслуженную кару от нас, а там, в НКВД, может, тебе дадут еще и орден.
На телеграфном столбе у самых дверей НКВД в селе Первомайском (Галашки) обнаружили приколотые булавкой большие черные усы с губой и записку: «Лейтенант Гусейнов Латиф сам не смог явиться по причине недомогания - примите пока усы».
Дней через десять явился и сам Латиф. Его привезли ночью и отпустили там же, у дверей НКВД. На Латифа было страшно смотреть.
Урок тамады
Муртаз понял, что тамада хочет ему что-то сказать, но так чтобы другие не услышали.
Они шли рядом, приотстав от остальных. Ахмад держал руку на плече своего товарища. Такая у него была привычка. Это он собирался с мыслями, перед тем как изложить очень важное.
- Муртаз, в твоем лице Господь даровал мне боевого товарища и младшего брата - не каждому тамаде выпадает такой жребий.
- Воллахи, тамада, я ценю твое отношение к себе, но в отряде ни один не хуже меня…
- Вот. Этими словами ты подтвердил мои слова: ты себя считаешь не лучше других, а наравне с ними. Так?
- Так, тамада! Может даже я хуже других.
- С этим не согласен. А теперь выслушай мои замечания. Говорю как с младшим братом. Муртаз, когда ты разговариваешь, то постоянно подчеркиваешь, что мы мусульмане-братья. А в нашем отряде был Богданов Вадим, которому ты, Муртаз, две недели назад собственноручно выкопал могилу. Я видел, как ты плакал и не стеснялся своих слез. А почему, Муртаз?
- Но, тамада, ты же сам знаешь, какой он человек был… - пробубнил молодой абрек.
- Ты не считал его своим братом?
- Считал.
- Но он был русский и не был мусульманином. А Саша Малышов тебе не брат? Он не отдаст свою жизнь, чтобы спасти тебя? А грузин Вепхия? А хевсуры из рода Гигаури, которые прикрывали нас, когда мы выносили наших раненых? А осетин Ирбек? Он тебе не брат?
- Брат… самый родной брат, клянусь Аллахом!
- Муртаз, я тоже мусульманин и горжусь тем, что я им родился. Но в мире есть люди других религий, например, христиане. Нам в этих горах не надо делиться. Мы все - братья, кто ходит по этим тропам, кто пьет эту воду, кто прикрывается от пуль этими скалами, все, кто поднялся на священную войну против самого грязного и коварного тирана из тех, что были в прошлом и есть сейчас.
Слова тамады проникли в самое сердце молодого абрека, он чувствовал в душе что-то новое, светлое, нерушимое.
Шли долго молча. Заговорил снова Ахмад:
- Мы все умрем, Муртаз. У каждого - свой час. Но наступит Судный День. Представь себе такую картину: всем нашим отрядом мы предстаем перед Высшим Судом. Честно отвечаем на все вопросы. Проверяют по Таптару. Все верно, говорят. А потом Вепхию, Ирбека Саухалова, братьев Гигаури, Сашу Малышева и твоего друга Вадима Богданова - всех христиан, отделяют от нас и направляют к одним законченным воротам, а нас, мусульман - к воротам рая. Что ты будешь чувствовать?…
Они остановились. Ахмад повторил свой вопрос:
- Что ты будешь чувствовать, глядя вослед своим боевым товарищам, нет, братьям, которых ведут к воротам Ада, только за то, что они исповедовали свою религию. А в этих диких горах они делились с тобой по-братски последней корочкой чурека, спешили на помощь тем, кто попал в беду, готовые умереть за их спасение: или это не так, Муртаз? Или это не случается с нами почти ежедневно. А?
Ахмад развел руками и зашагал прочь. Лицо Муратаза искривилось, и он побежал за уходящим.
- Такого не допустит Господь! Нет! Скажи мне, тамада. Разве героям место в Аду? - Он ухватил старшего за рукав. - Там, где свершается величайшая справедливость, такое невозможно. Скажи, тамада!
- Сам подумай, Муртаз. - Ахмад быстрыми гибкими шагами стал догонять остальных.