Старик Цоки, услыхав такую страшную весть, выхватил кинжал и с криком «Я Аллах!» бросился на группу их начальников. Автоматная очередь сразила старика, он, бездыханный, рухнул к ногам убийц.
Они действовали четко.
Мужчины из одной семьи вызывались по списку. Их выводили со двора мечети, сажали на машину, подвозили к дому, пятнадцать минут на сборы - и на станцию. А там - в товарные вагоны, набивали битком «для экономии транспортных средств».
Двор мечети так же быстро стал опустошаться, как на рассвете заполнялся.
Они действовали четко. У них большой опыт творить зло от предков. Все было предусмотрено до мелочей.
После обеда их осталось несколько человек.
У самой стены мечети на разостланной бурке покоилось тело Цоки. Неподалеку от него лежала старушка Чабиха. Ее утром привезли солдаты вместе с постелью, но во внутрь мечети занести не позволили, положили тут. Был тут престарелый одинокий Бачи. Старушка куталась в одеяло, силясь согреться.
- Что-то долго не едет их врачебная машина. Бача, тебя тоже, наверное, повезут на ней - так как ты очень старый.
- Уж лучше бы нас, Чабиха, оставили дома. Что им нужно от нас, стариков?
- Просто всех увозят, чтоб духу нашего тут не было.
Неумолчно напевал свой зикр блаженный Иби.
Время от времени он приходил в экстаз, вскакивал с цоколя мечети и кружился в священном танце. Два аварца-пастуха требовали выпустить их, заявляя, что они не ингуши, но не имели с собой никаких бумаг.
Мехди сидел на карточках и смотрел на все это отрешенными глазами.
Он сегодня не сотворил утренний намаз - первый раз в жизни, ему не позволили отмолиться и в обед. Его книги лежат там, в мечети, разбросанные по полу. Солдаты их попирали ногами. Такое возможно? Или он видит кошмарный сон?
Они сидели дотемна, а их сторожил один солдатик с винтовкой. Ни на шаг никого не отпускал, чуть что - клацал затвором:
- А ну садись! Застрелю!
С села неслись плачь женщин и детей, рев скота, лай собак, рев моторов и одиночные выстрелы.
Шел снег. Солдаты, чтоб согреться жгли плетни, которыми хозяева так старательно городили свои участки. Страшный был день!
Мехди думал, сидя на цоколе мечети, думал о своей жизни…
Мехди был сирота. Мать, в тяжелых муках родив сына, глубоко и облегченно вздохнула, закрыла глаза и тихо отошла в мир иной.
Отца не стало, когда мальчику было всего-то четыре года. Он остался на попечении тетки, старшей сестры отца, вечно больной и по этой причине незамужней.
Каждое утро мимо двора Мехди шли мальчики с истрепанными жуджами*
Мехди стоял у калитки. Он на лицо знал каждого, хотя имен их не мог назвать.
- Ва-а, мальчики! Вы куда идете?
- Учиться.
- А зачем вам дрова?
- Топить, чтоб в худжре * было тепло.
- А чему вы учитесь?
- Корану.
- Возьмите меня с собой.
- Пусть старшие твои поговорят с муллой. Скажи отцу.
- У меня нет отца.
- Матери скажи.
- Матери тоже нет.
- А кто есть?
- Дяци *, но она большая. Она не пойдет.
Это продолжалось два года подряд.
Однажды один добродушный большой мальчик снял его с плетня, посадил себе на плечи и понес с собой. Под ногами была непролазная грязь.
- Мулла, это тот мальчик, о котором мы тебе рассказывали.
Мулла поманил его пальцем.
- Поди-ка сюда, маленький муталим. Как тебя звать?
Мехди робко подошел и назвал себя.
- Ты хочешь учиться, Мехди?
- Хочу.
- Ты будешь меня слушаться?
- Буду.
- Ты любишь играть с мальчиками?
- Нет. Я никогда не играю.
- А что ты всегда делаешь?
- Думаю.
- Думаешь?
- Да.
- Про что?
- Про все.
Мулла подпер холодную стенку овчиной, внимательно стал рассматривать худенького мальчика.
- Вот сегодня ты про что думал?
- Я сел на плетень и смотрел на небо. Тучи идут и идут. Спешат. Одни похожи на коней, другие на барашек. Идут и идут, задние подгоняют передних. Наверное, у них такое дело, что надо спешить. Я думал: где они остановятся.
- Это Божьи дела, Мехди.
- Да. Тетя так и сказала.
Старый мулла взял клочок бумаги и написал четыре буквы: алиф, бб, тб, сб.
- Если за день выучишь эти буквы, будешь у меня учиться. Найдем для тебя джуджу. А три полена будешь носить?
- У нас мало дров, очень мало. Дяци не даст.
- А как вы еду готовите? А холод?
- Через день Дяци печет сискал на железной печке. Больше мы не топим. Но когда она печет сискал, я сажусь возле печки. Это очень приятно, как ясмале*