- Не ходи. Зачем тебе столько пороха и патронов. Скоро поедешь в Грозный на занятия… И еще такое дело: наша дружба не понравится кое-кому. Тем более не понравится, что ты учишься стрелять. Наши губители не хотят, чтобы их жертвы умели обороняться и зорко следят за этим. Научился сносно стрелять - и держи это про себя. После работы пойдем ко мне чай пить.
Он так понял, Хасан приглашает его к себе, чтобы не пошел на стрельбище. Ладно, он не пойдет.
Угощение было поистине царское: огурцы, помидоры, лук и курдюк, который каждый поджаривал на костре, нанизывая на шампур, по своему вкусу. Потом пили индийский чай, его тоже каждый наливал сам себе: чайник с кипятком пыхтел на огне паром, а заварочный доходил в горячей золе, рядом с костром.
- Хасан, как человек становится абреком? И что это значит быть абреком? Я хочу знать.
- Зачем тебе это? Слава Богу, ты можешь провести свою жизнь мирно,… хотя кто его знает, что на ум придет гяурской власти…
- В народе ходят легенды о знаменитых абреках: про Баймурзиевы, про Хучбарова и других. Я читал старые газеты, там вас называют бандитами, а народ - абреками. Под словом абрек на Кавказе понимается беглый человек, борющийся с властью чужаков. Абрек храбр, честен и благороден. Я знаю что ты, Хасан, три года воевал, был тамадой тоабы *. Потом ты попал в плен. Как это случилось? А зачем мне это? Вы вели самую честную, самую справедливую войну на белом свете. Вас было единицы - их десятки тысяч. Враги посадили сотни умных, образованных и коварных писак, чтобы очернить и вас и вашу священную войну. Из-под их пера сочится зловонный яд, этим ядом они плюют в вашу священную борьбу и в тех кого вы наспех закапывали. Пройдут годы, вырастут новые поколения. Они спросят: что было? Им представят то, что о вас написали враги, и наши люди поверят в это, если не будет представлено другое повествование, правдивое - все как было на самом деле. Неужели, Хасан, ты хочешь, чтобы о тебе и тех, кто сражался с тобой бок о бок, осталась дурная память, как о бандитах и ворах?
Студент понял, что задел важную струну души.
- Ты будешь писать?
- Буду.
- Я слышал, что писатели получают большие деньги.
- Да, те, которые пишут ложь, а те, которые пишут правду, получают тюрьму.
- Ты правильно сказал. В Магадане со мной сидел один такой, но это был русский… Я не знаю, с чего начать… Нас в семье было трое: старшая сестра, что была замужем за галашкинским ингушом, я и младший брат Якуб. Родители умерли еще до войны. Я был женат и имел сына, которому к тому времени исполнилось тринадцать. В Хилдахре отец считался состоятельным человеком. Но потом его буквально ограбили. Увели отару в тысячу овец, двадцать две дойных коровы, три лошади, выгребли всю кукурузу, что была куплена про запас. Советская власть так обошлась с трудягой-отцом. Хотели куда-то выслать, но он заболел и умер дома. Война власти с народом… поверь мне, это государство все время воюет с мирными людьми, с теми, кто хочет иметь обеспеченную жизнь… Отцу удалось припрятать в горах немного овец. Вот что осталось нам с Якубом от отцовского наследия - сто овец и старая корова, которая давала больше навоза, чем молока. Овец держали в горах, за ними смотрел Якуб, как младший, но я часто навещал его, а иногда отпускал на целую неделю повеселиться, сам оставался с овцами. Якуб очень любил ловзар *.
Накануне перед нашим выселением, брат отгулял всласть целых девять дней. В Среду, значит, получилось это страшное дело, а в четверг я подошел к своему хутору, ничего не зная об этом. Что-то странное чувствую всем телом. Гляжу - ворота нашего двора широко открыты и там страшная возня. Вхожу во двор - там какие-то люди нагружают наши вещи. Один в военном, остальные в гражданском, но у всех за плечами винтовки.
- Эй, что вы делаете? - закричал я на них. - Это мой дом!
Военный обернулся, страшно удивился и стал снимать со спины винтовку. А у меня на поясе за спиной кремневый пистолет. Я выстрелил раньше, чем он достал свою винтовку. Оружие выпало у него из рук, закричал и сел. Я опять выскочил со двора и убежал. Место это покрыто пустыми кустарниками, беглецу есть, где скрыться. Они стреляли, преследовали до леса и отстали.
Я ничего не понял. Где мои домашние: жена и сын? Почему чужие люди без спроса нагружают на возы мое имущество?
Забил в свою кремневку новый заряд и по-над лесом направился к другому концу хутора. Вот дом лесника Жамурзы. Никого во дворе, никого на улице. Странно, как это можно в такое время дня удержать мальчишек в доме? Тут что-то не так. Я перебрался через плетеный забор, крадучись подошел к дому. Тишина. Абсолютная тишина. Створки окна открыты. Я заглянул во внутрь. На полу валялись разные старые вещи, у противоположной стены стоял большой шкаф. Я влез в окно, обошел все три комнаты - никого.
- Жамурза. Ва-а Жамурза!
Дверца шкафа скрипнула и приоткрылась. Я чуть не выстрелил. Признаюсь тебе, студент, мурашки страха прошли по спинному хребту. Из шкафа вышел сам Жамурза с винтовкой в руке.
- Ты, Хасан? Ты тоже не поехал?
- Куда?
Тут Жамурза рассказал о случившемся.
- Всех погнали, всех?
- Всех чеченцев и ингушей.
Оказывается, шкаф у Жамурзы был не простой, а хитрый. Днище откидываешь… - и в подполье. Никому такое и в голову не придет.
- Ты заметил пол во всех комнатах?
- Да, дырки от пуль.
- Я успел юркнуть вниз и прикрыть крышку, как они вошли. Один из них весь диск автомата выпустил, но меня не задело. Я вдоль фундамента вытянулся. Простреливали полы на всякий случай.
Под вечер мы с Жамурзой выбрались из хутора. Что тут делать в опустевшей стране?
Жамурза пришел со мной к отаре, он до конца оставался верным товарищем. Через месяц, после Галашкинского боя, к нам присоединились Борзов Малхсаг, Чанги Каци и Бейали Гуров…
Ни одному из нас не в чем друг друга упрекнуть… Жамурза жив.
- Что было дальше?
- Дальше. В начале сорок седьмого года я сильно заболел, все тело покрылось красными пятнами и гнойниками. Меня бросало то в жар, то в холод. Иссякли силы. Не мог ходить. Я стал обузой для тоабы. Однажды ночью я тихо встал и ушел от товарищей. Мне надо было добраться до одной женщины, которая хорошо разбиралась в болезнях. Но в этом месте шли бои между каким-то отрядом абреков-мстителей и энкеведешниками. Я оказался в безвыходном положении. Будь что будет! Я вышел на большую дорогу.
Тут мне стало плохо. Я лег на обочину, а винтовку положил рядом. Меня подобрали солдаты, привезли в Галашки… Энкеведешники хотели мне голову отрезать на медаль, но тот офицер воспротивился. Это был офицер из армии, а не энкеведешник. Меня вылечили и судили, десять лет дали… все.
Хасан замолчал. Студент поправил дрова в костре. Воображение рисовало картины драматических событий, что происходило в этих лесах и горах, после того, как народ был изгнан: кровопролитные бои, засады, тяжелые раны, которые просто гнили, потому что их некому и негде лечить, болезни. Одинокие безымянные могилы в диких чащобах.
- Ты сказал, что Жамурза жив.
- Да, он вышел из леса в прошлом году, попал под амнистию. В том же доме живет. Женился, жена русская, хорошая женщина.
- У Жамурзы жена русская? А-а, наверное, это лагерная жена. Но… он же не сидел.
- Здешняя… вернее, почти здешняя. Я не хотел об этом говорить, о чужих женщинах не говорят, но ты будешь думать почему Жамурза не нашел себе жены из своих… Знаешь кто она? Дочь русского князя. При царе он полковником был. В революцию пришлось бежать. Они переоделись в бедные одежды и жили в селе у бывшего слуги, далеко от родного дома. Но кто-то и тут их признал. Нагрянули большевики, убили князя, сына и мать. А девочку-малютку не нашли, как раз ее дома не было, говорят, играла с деревенскими детьми. Люди спрятали ее, а то расстреляли бы. У них мысль такая была у большевиков - уничтожить под корень всех людей благородной крови, всех умных, образованных, служителей Бога, чтобы в живых остались одни глупцы и проходимцы. Девочка пошла, скитаясь по белому свету, жила в разных семьях, кормилась милостыней. Таким образом через 10 лет оказалась в наших местах. Иноязычных она боялась, а казаки милостыню не подавали, прогоняли. У них это не принято. Летом она пряталась в лесу, а зимой побиралась в городах. С наступлением весны - опять в наши леса. Тут однажды она встретила старушку-армянку из Буро, которая собирала целебные травы. Девочка, вернее уже девушка, привязалась к ней. Эта армянка научила ее лечить людей травами. Через четыре года старушка умерла, а Дуня по сей день продолжает лечить людей. Она еще умеет взглядом остановить зверя. Это я к ней шел, когда в лесу заболел. А с Жамурзой так получилось: он был ранен в бедро, она его лечила… И сроднились… Как всегда это бывает… У них дочь растет…