– Так же, как и стрельба по убегающим подозреваемым, пристав Рэкли.
Инспектор Службы внутренних расследований посмотрел на нее с явным раздражением. Тим вспомнил, что его зовут Денис Рид.
– Это был не просто убегающий подозреваемый, Дебора. Он был вооружен и собирался выстрелить.
Она остановила его жестом:
– Вы предупредили мистера Мендеса словесно?
– Мы семь минут словесно предупреждали их. Два человека к тому времени уже были убиты из-за того, что преступники не обращали никакого внимания на наши словесные предупреждения.
– Вы предупредили мистера Мендеса словесно прямо перед тем, как в него выстрелить?
– Нет.
– Почему нет?
– На это у меня не было времени.
– У вас не было времени на то, чтобы сказать хоть что-нибудь?
– По-моему, я только что ответил на этот вопрос.
– Но вам хватило времени на то, чтобы вынуть оружие и произвести три выстрела?
– Последние два можно было не производить.
Рид улыбнулся – ответ Тима ему понравился.
– Давайте я перефразирую свой вопрос. У вас было достаточно времени, чтобы достать оружие и произвести первый выстрел, но недостаточно времени, чтобы еще раз словесно предупредить мистера Мендеса?
– Верно.
Она изобразила сильнейшее замешательство:
– Разве это возможно, пристав Рэкли?
– Я очень быстро достаю оружие, мэм.
– Понятно. Вас тревожило то, что мистер Мендес собирался в вас выстрелить?
– Больше всего меня заботила безопасность других. Мы были на улице, где находилось огромное количество гражданских.
– То есть я могу сделать вывод, что вас не заботило то, что он собирается в вас выстрелить?
– Я думал, что он может выстрелить в кого-нибудь из полицейских впереди меня.
– Думал, – повторил адвокат. – Может выстрелить.
– Именно так. Только я использовал эти слова в другом контексте.
– Нет нужды занимать оборонительную позицию, пристав Рэкли. Мы здесь все на одной стороне.
Женщина пролистала записи, потом нахмурилась, будто что-то заметила:
– В протоколе осмотра места происшествия говорится, что когда осматривали тело, пистолет мистера Мендеса был все еще заткнут за пояс джинсов.
– Мы должны радоваться, что не дали ему возможность вытащить пистолет.
– То есть он не пытался его вытащить?
Тим смотрел, как катушки магнитофона наматывают пленку:
– Я сказал, ему не дали возможность вытащить пистолет. На самом деле он пытался его вытащить.
– У нас есть показания очевидцев относительно этого факта.
– Кроме меня, рядом с ним никого не было.
– Да-да. Со стороны переулка.
– Правильно, – процедил Тим сквозь стиснутые зубы. – Как я уже сказал, он был явной…
– …угрозой для безопасности других людей, – сказала она. Эту дежурную фразу она произнесла пренебрежительно и чуть ли не с издевкой.
Адвокат явно заметил лазейку:
– Давайте поговорим о безопасности других. Вы хорошо прицелились?
Рид поморщился:
– Судя по трупу, я бы сказал, что он прицелился чертовски хорошо.
Адвокат проигнорировал и обратился к Тиму:
– Вы признаете, что в тот момент, когда вы выстрелили, позади Мендеса находились гражданские лица? Чуть ли не целая толпа.
– Да. Именно об этих людях я и заботился. Именно поэтому я решил стрелять на поражение.
– Если бы вы промахнулись, ваша пуля почти наверняка задела бы одного из этих гражданских.
– Весьма спорное утверждение.
– Но если бы вы промахнулись?
– Когда мы обсуждали предстоящую операцию, нам стало ясно, что преступникам терять нечего и что живыми они не сдадутся. Поведение Мендеса с того момента, когда меня взяли в заложники, подтверждает этот факт. Он, так же как Хайдел и Рамирес, готов был убить сколько угодно людей, чтобы избежать собственного ареста. Вероятность того, что я его застрелю, представлялась неизмеримо большей, чем вероятность того, что он никого не убьет, если ему удастся достать оружие.
– Вы все еще не ответили на мой вопрос, пристав Рэкли. – Адвокат скрестил руки на груди. – Что было бы, если бы вы промахнулись?
– Я выбивал двадцать из двадцати во время контрольных проверок, когда еще был рейнджером, и трижды получал триста баллов по стрельбе, когда стал судебным исполнителем. Я бы не промахнулся.
– Браво. Но судебный исполнитель должен учитывать любую возможность.
Рид наклонился вперед и облокотился на стол:
– Тот факт, что он любезно согласился ответить на наши вопросы, не дает вам права делать ему выговор. В любом решении о применении стрельбы на поражение всегда присутствует элемент субъективности. Если бы вы хоть раз в жизни держали в руках пистолет, вы бы это знали.
– Прекрасно, Денис. Говорят, чем сильнее человек раздражается, тем лучше он начинает интерпретировать закон.
Рид показал на него пальцем:
– Следи за собой. Я не позволю тебе урыть хорошего судебного исполнителя. Только не в моем присутствии.
– Поехали дальше, – сказала женщина. – Насколько я понимаю, вас недавно постигло горе?
Тим подождал несколько секунд, потом ответил:
– Да.
– Вашу дочь убили?
– Да. – Несмотря на все попытки сдержаться, в его голосе зазвучал гнев.
– Как вы думаете, это событие могло повлиять на ваши действия во время перестрелки?
Он почувствовал, как его бросило в жар:
– Это «событие» повлияло на каждую секунду моей жизни. Но оно не изменило мою профессиональную способность адекватно оценивать ситуацию.
– Вы не думаете, что могли чувствовать… агрессию или… хотели отомстить?
– Если бы я не тревожился за собственную жизнь и не боялся за жизнь других, я бы сделал все, что в моих силах, чтобы эти преступники остались живы. Все, что в моих силах.
Адвокат снова откинулся в своем кресле и сложил треугольником свои толстые короткие пальцы:
– В самом деле?
Тим встал и крепко уперся ладонями в стол:
– Я судебный исполнитель США. По-вашему, я похож на авантюриста?
– Послушайте…
– Я разговариваю не с вами, мэм. – Тим не сводил с адвоката пристального взгляда, но тот все так же сидел, откинувшись на спинку кресла и сложив руки. Когда стало понятно, что отвечать он не собирается, Тим протянул руку и выключил магнитофон:
– Я ответил на все ваши вопросы. Если вам еще что-нибудь понадобится, можете обратиться к моему представителю.
Уходя, Тим слышал, как Рид начал отчитывать коллег. Когда он проходил мимо помощницы Таннино, та встала:
– Тим, у него посетитель. Тебе нельзя…
Тим постучал в дверь, потом распахнул ее. Таннино сидел за огромным деревянным столом. Напротив него на диване развалился тучный мужчина в темном костюме. Он курил коричневую сигарету.
– Мистер Таннино, мне очень неловко вас перебивать, но мне срочно нужно с Вами поговорить. Всего минуту.
– Конечно. – Провожая мужчину до двери, Таннино перекинулся с ним парой фраз по-итальянски. Он закрыл дверь, помахал рукой в воздухе, разгоняя клубы сигаретного дыма. Покачал головой: – Дипломаты.
Показал на диван:
– Пожалуйста, садись.
Тим сел, хотя делать ему этого не хотелось. Парадная рубашка жала в плечах.
– Я не собираюсь тебе врать, Рэкли. Отзывы прессы о нас нелестные. Да, я понимаю, что ты не размахивал руками, как те болваны, но ты стрелял, а мы оба знаем, что именно тех, кто стреляет, пресса рассматривает под микроскопом. Заслужил ты это или нет, но начальство отнеслось к этому случаю отрицательно. Однако есть и хорошая новость: комиссия по расследованию перестрелок на следующей неделе соберется в штабе и снимет с тебя все обвинения.
– Что-то не похоже, что они собираются меня оправдать. Смахивает на то, что они ищут козла отпущения в ситуации, когда он совсем не нужен.
– Они тебя оправдают. Все письменные показания уже собраны и проверены. А сегодня они просто послали своих, чтобы прощупать тебя, не вынося дело за пределы нашей службы. Нам здесь не нужны федералы, которые будут во все совать свои носы, или какой-нибудь окружной прокурор со стороны, делающий себе имя.