– Иди сюда, – сказал он.
Она встала и медленно протиснулась вдоль стола. Тим отодвинул стул назад, она села к нему на колени, и он наклонился вперед, прижавшись лицом к полоске кожи сзади над воротом ее растянутой футболки. Он ощутил тепло ее тела.
– Я знаю, что ты чувствуешь. Я чувствую то же самое.
Дрей посмотрела на него поверх плеча:
– Мы можем потерять еще больше.
На Тима вдруг навалилась усталость.
– Я не хочу больше спать на диване, Дрей. Этим мы друг другу не поможем.
Она резко встала и сделала несколько шагов по кухне:
– Я знаю. Просто меня все это… злит. Когда я прохожу мимо ванной, я вижу ее на табуретке чистящей зубы. А на заднем дворе я вижу, как она пытается распутать бумажного змея, которого мы купили ей в Лагуне. И каждый раз мне становится так больно; мне нужно кого-то обвинить. Я не хочу, чтобы мы продолжали терзать друг друга.
Тим поднялся. Его захлестывало детское желание кричать, вопить, рыдать, умолять… Вместо этого он сказал:
– Я понимаю. – У него перехватывало горло, и это мешало ему говорить. – Тогда мы не должны вот так сидеть здесь, если постоянно раним друг друга по мелочам.
– Но какая-то часть меня говорит, что должны. Может быть, это как раз то, что нам нужно. Выплеснуть все наружу. Ссориться и кричать до тех пор, пока наша вина не уйдет и не останемся просто… мы.
Он читал в ее глазах, что она просто пытается убедить себя в этом.
– Я не могу так, – произнес он. – Только не с тобой.
– Я тоже не могу. – Она покачала головой. Стул скрипнул: она снова села. Опустила голову и вздохнула. – Если ты решил закончить с этими людьми, тебе понадобится безопасный дом. Я в это впутываться не собираюсь.
– Да. Я не хочу, чтобы они следили за тобой и за домом. Не хочу ни на секунду подвергать тебя риску.
Она снова вздохнула и погладила его по щеке:
– И к чему нас это приводит?
– В любом случае нам нужно немного пожить порознь.
По ее щеке скатилась слеза:
– Угу.
– Я соберу свои вещи.
– Не навсегда. Это не навсегда.
– На какое-то время, чтобы мы успели перевести дух. И стали прежними.
– И чтобы ты смог убить кого-нибудь. – Он попытался поймать ее взгляд, но она смотрела в сторону.
Он собрался за двадцать минут и удивился, как мало вещей скопил за годы. Какая-то одежда, несколько туалетных принадлежностей. Дрей молча ходила за ним из комнаты в комнату, как собака.
Он остановился на пороге комнаты Джинни со стопкой рубашек на руке. Уезжать из дома, в котором выросла его убитая дочь, казалось нечестным, и он боялся того, что мог повлечь за собой этот поступок.
Пока он складывал вещи в машину, Дрей наблюдала за ним, стоя босиком на крыльце и ежась от холода. Аромат барбекю из соседнего дома, очень домашний, с дымком, витал в воздухе. Он закончил сборы, подошел и поцеловал ее.
– Куда ты едешь? – спросила она.
– Пока не знаю. – Он с трудом прочистил горло. – На нашем счету в банке чуть больше двадцати тысяч. Возможно, пять тысяч мне придется снять. Но не волнуйся, я не буду трогать остальное, пока мы не решим, что делать дальше.
– Конечно. Как хочешь.
Он сел в машину и закрыл дверь. Часы на приборной доске показывали 12:01. Дрей постучала в окно. Она вся дрожала.
Он опустил стекло.
– Черт возьми, Тимоти. – Теперь она плакала, не таясь. – Черт возьми.
Она нагнулась, и они снова поцеловались.
Он поднял стекло, включил задний ход и выехал на улицу. И только повернув за угол, вспомнил, что сегодня День святого Валентина.
14
Тим ждал в машине с пачкой стодолларовых купюр на коленях. Управляющий прошаркал в четырехэтажное здание на углу, со связкой ключей на кольце, похожей на те, что носят тюремщики, и со стаканчиком дымящегося кофе. В рамках программы по омоложению центра города дома эконом-класса подремонтировали, и теперь район Маленького Токио стал пристанищем для художников, наркоманов и прочего люда, балансирующего на грани нищеты и рассудка. Тим мог спокойно заплатить наличными, никто бы этому не удивился. А поскольку все удобства были включены в арендную плату, оставалось меньше бумажных следов.
Номера Тим взял с разбитой в лепешку тачки во дворе пункта приема металлолома Дага Кея. За годы службы ему не раз удавалось проследить путь угнанных машин в мастерскую Кея, и он делал это так хорошо, что теперь мог за небольшую плату рассчитывать на одолжение, если запахнет жареным. Бывший владелец сменил резину, и теперь на машине стояли покрышки популярной марки «Файерстоун» – ничего особого, что можно было бы легко отследить.
В кармане рубашки лежал новый сотовый телефон. Тим только что взял его напрокат в магазине в конце улицы, где продавец с трудом говорил по-английски. Он выложил солидный залог и заплатил двести долларов наличными за месяц безлимитных местных разговоров, поэтому владелец магазина не особенно внимательно разглядывал фальшивую фамилию, которой Тим подписал контракт. Тим заблокировал международные звонки и поставил антиопределитель номера.
Он трусцой пересек улицу с охапкой одежды, и скользнул в парадную дверь. Управляющий – гей, чьи пристрастия выдавала серьга в правом ухе, раньше явно питал актерские амбиции – это было видно по его осанке и манерному поведению. Он возился с замком, стараясь не пролить кофе и не уронить пачку писем, зажатую между локтем и складкой жира на боку. Наконец он нашел нужный ключ, распахнул коленом дверь, свалил почту на стол и, задыхаясь, упал в офисное кресло с вылезшей набивкой, словно только что покорил северный склон Эвереста.
Когда Тим вошел, он смог выдавить из себя улыбку, потом убавил звук телевизора, занимавшего половину его письменного стола.
– Обожаю реальные криминальные истории, – произнес управляющий театральным шепотом, глядя на светящийся экран.
Обшарпанную комнату – по всей вероятности, бывшую каморку уборщика – оживляло несколько фотографий в рамках: зубастой Линды Эванс, горестно-серьезного Джона Риттера, еще нескольких актеров, которых Тим не знал, но которые были когда-то звездами, судя по огромному количеству в автографах восклицательных знаков и избитых призывов следовать своим мечтам и оставаться верным самому себе. Все фотографии были адресованы Джошуа.
Тим пристроил на сумку, перекинутую через плечо, ворох рубашек, которые держал в руках. Из заднего кармана высовывался провод ноутбука.
– Я видел объявление, что у вас есть свободные квартиры.
– Свободные квартиры? Ну да. Вы так официально это сказали.
Джошуа улыбнулся, и Тим понял, что тот пользуется блеском для губ.
– Я могу сдать вам однокомнатную квартиру на четвертом этаже за четыреста двадцать пять долларов в месяц. Честно говоря, ее стоило бы освежить, новый коврик положить или даже пару ковриков… Давайте остановимся на четырехстах долларах. – Он шутливо погрозил пальцем Тиму. – Но больше я цену не сброшу.
– Прекрасно.
Тим поставил на пол вещи, отсчитал тысячу двести долларов и положил на стол:
– Я полагаю, этого достаточно. Первый и последний месяцы и залог. Справедливо?
– Справедливее быть не может. Я соберу документы, займемся этим позже.
Пока Тим собирал свои пожитки, Джошуа выскользнул из-за стола:
– Я покажу вам квартиру.
– Ключа будет вполне достаточно. Почему-то мне кажется, что там нет сложной техники, которая требовала бы подробного инструктажа.
– Нет, нет, ничего такого. – Джошуа поднял голову: – А что случилось с вашим глазом?
– Наткнулся на дверь.
Джошуа благосклонно улыбнулся Тиму, потом схватил с доски ключи и протянул их через стол: