Я кладу голову ему на плечо, чувствуя невероятную благодарность за то, что я вообще осталась рядом с ним, несмотря на мои первоначальные мысли.
Мой взгляд останавливается на одной из камер, и мои животрепещущие вопросы, касающиеся их, выходят на первый план.
— Почему у тебя везде камеры?
Джейкоб делает глубокий вдох, прежде чем медленно его выпустить. — Самая большая проблема, с которой я столкнулся, заключалась в том, что я не мог доказать, что не сделал ничего плохого. Если бы были доказательства, моя жизнь сейчас была бы совсем другой.
— Значит, камеры предназначены для того, чтобы у тебя всегда были доказательства?
— Да. Мне не очень рады в этом городе, поэтому я хотел бы быть готовым на случай, если кто-то попытается меня в чем-то обвинить. Мне становится легче от того, что они здесь, хотя я почти всегда нахожусь рядом с людьми, только когда нахожусь в городе, и камеры в магазинах повсюду. Я храню все видео на своем ноутбуке.
Мне приходит в голову мысль, и чувство вины наполняет меня изнутри, возвращая меня к тому моменту, когда я впервые наткнулась на его дом.
— Ты, эм, видел меня в каком-нибудь из своих видео?
— Да.
— Мне жаль.
Он пожимает плечами, как будто это наименее плохое, что могло с ним случиться, но я все равно чувствую себя плохо.
Я видела, как он иногда смотрел в камеры, когда я была здесь. Интересно, это по привычке, или он просто проверял, включены ли они?
— На твоей лодке их нет, — говорю я. Это одна из вещей, которые, помнится, я заметила, когда была там. По крайней мере, ему не пришлось смотреть, как я роюсь в его вещах.
— Э-э, вообще-то, сейчас есть.
— О. — Я снова сажусь прямее, теребя пальцами пластырь, который он приклеил ранее. — Мне, действительно, жаль, что я вот так попала на твою лодку. И за все плохое, что я думала о тебе. И за все то, что люди в городе делают с тобой. Это так неправильно.
— Реми, за эти годы я повидал несколько настоящих серийных насильников. Поверь мне, когда я говорю, что люди вокруг ведут себя именно так, как я ожидал от них по отношению к любому из них.
— Но ты не один из них.
— Они этого не знают.
— Они должны. — Я снова поворачиваюсь к нему лицом. — Я хотела бы, чтобы был какой-то способ убедить их.
— Я отказался от чего-либо подобного.
Я опускаю взгляд. Я думаю, у него было намного больше времени, чем у меня, чтобы смириться со своей жизнью и принять несправедливость.
Что ж, по крайней мере, теперь у него есть один человек на его стороне, один человек, который не видит в нем злого хищника. Мне приятно сознавать, что я могу что-то изменить в его жизни.
— Ты так упорно боролся, чтобы удержать меня подальше. Ты злишься, что я здесь и теперь знаю правду?
Он на мгновение задерживает на мне взгляд, а затем уголок его рта слегка приподнимается. — Нет. Я не сержусь.
— Хорошо. — Я снова кладу голову ему на плечо, отмечая, что он не напрягся, как в прошлый раз. — Как ты вообще выжил в тюрьме?
— Ты и твои гребаные вопросы, — говорит он на выдохе, но в его тоне нет раздражения. — Я почти не выжил. Первые несколько месяцев были самыми худшими. Я был напуган, одинок, подавлен. И я не знал правил.
— Правил?
Я чувствую, как он кивает головой. — Среди заключенных есть правила, и я еще не знал их, когда оказался там. Насильников там тоже не очень любят, поэтому, когда я по незнанию пересекся не с тем человеком, давай просто скажем, что мне повезло остаться в живых.
— Серьезно?
— Да. К счастью для меня, мой сокамерник вмешался и спас меня. Он никогда не верил, что я виновен. Я не знаю, почему он так считал. Я никогда не говорил ему этого вслух. Но, тем не менее, несмотря на то, что он ненавидел меня, он ненавидел всех, он защищал меня, пока я не набрался достаточно сил, чтобы позаботиться о себе.
— Это... я просто, даже представить не могу.
Некоторое время мы сидим в тишине, пока я перевариваю всю эту новую информацию.
Наконец, мои мысли возвращаются к причине, по которой мы оказались здесь в первую очередь. Я поцеловала его.
Я поднимаю голову с его плеча и поворачиваю свое лицо к нему. Он так невероятно красив, и я должна признать, что мое влечение к нему возросло в десять раз с тех пор, как я узнала, через что он прошел. Его глаза цвета океана встречаются с моими, и теперь во мне нет внутренней войны по поводу того, что я должна делать дальше.
Я поднимаю руку и провожу ею по его шее, до самого затылка, а затем притягиваю ее ближе, чтобы наши губы могли встретиться. На этот раз он не такой оцепеневший.
Он не хватает меня и не засовывает свой язык мне в рот, я подозреваю, что пройдет некоторое время, прежде чем он сделает что-нибудь подобное. Но он, действительно, шевелит губами, быстро обучаясь тому, как мне это нравится.
Мысли об окружающем нас мире улетучиваются, когда я теряюсь в его поцелуях. Его давление усиливается, его губы скользят по моим, и я нежно посасываю его нижнюю губу. Низкий стон вырывается из его груди, и слишком быстро он отстраняется.
— Это, эм, было, эм... Тебе, наверное, стоит потратить некоторое время, чтобы все это осмыслить, — бормочет он хриплым тоном, разглаживая рукой переднюю часть своей футболки.
Я киваю, пытаясь замедлить дыхание и утолить желание между ног. Мне не нужно время, чтобы что-то осознать, чтобы понять, что это то, чего я хочу, но у меня такое чувство, что это нужно ему. Ему нужно время, и я готова пойти ему навстречу. Сегодняшний вечер изменил правила игры для нас обоих.
Я снова кладу голову ему на плечо и кладу руку ему на живот. Он не обнимает меня или что-то в этом роде, но это нормально. Если я была его первым поцелуем, то я сомневаюсь, что у него вообще есть какой-либо опыт общения с девушками.
Это немного трудно представить, когда он выглядит так, как сейчас, весь такой громоздкий и мужественный.
Кроме того, у меня очень хороший вид на большую выпуклость в его джинсах.
Я испустила счастливый вздох. — Мне нравится, когда ты болтаешь. — Он был довольно откровенен сегодня вечером, и мне было очень приятно узнать его лучше.
— Не привыкай к этому, — ворчит он через несколько секунд, и я не могу сдержать вырывающийся смешок.
Глава 15
Джейкоб
Тридцать минут. Вот как долго я сидел неподвижно после того, как она заснула у меня на плече. Я думаю, что чрезмерная эмоциональность сказалась на ней.
Однако я не мог больше сидеть тут. Чем дольше я сидел, прижимая ее к себе, тем сильнее меня беспокоило тревожное чувство, зудящее по всему телу. Я осторожно подтолкнул ее, чтобы она оперлась на другой конец дивана, а затем немного посидел в кресле.
Сцепив руки под подбородком, я оперся на колени, наблюдая за равномерным подъемом и опусканием ее груди и прядями волос, которые развевались при каждом ее вдохе. Она была такой хорошенькой.
Как бы мне ни нравилось наблюдать за ней, мой разум все еще не мог успокоиться. Разговор с ней пробудил много воспоминаний. И все мысли, которые пронеслись у меня в голове в самый неподходящий момент, закружились у меня в голове.