– Нет, ты не понял. Я хочу переманить тебя к нам, поставить во главе проекта. Зарплата – вдвое больше твоей нынешней.
Грегори совсем проснулся.
Свесил ноги с постели, нащупал шлепанцы. Припомнил, что действительно на каком-то пикнике у Лейды он рассказывал Илье об этих разработках времен его инженерного прошлого.
Все тогда началось с сенсационной истории, когда у пилота двухместной?чесны? случился во время полета сердечный приступ. Он потерял сознание. Его пассажирка в панике связалась с аэродромом. Там нашелся сотрудник с крепкими нервами, который заверил пассажирку, что за пятнадцать минут научит ее сажать самолет. Если только она прекратит истерику и сосредочит свое внимание на приборной доске. Женщина оказалась на редкость толковой: в точности следовала указаниям с земли, находила и нажимала нужные кнопки, поднимала и опускала рычаги. Для?чесны? расчистили посадочную полосу, предназначенную для международных лайнеров. И новоиспеченная авиаторша приземлила аппарат без единой поломки. Но поклялась, что впредь возноситься над землей будет только внутри надежного и проверенного лифта.
Прочитав эту историю в газетах, инженер Скиллер задумался: а что, если в следующий раз потеряет сознание пилот, летящий без пассажиров? Или его пассажиром окажется ребенок? Нельзя ли встроить в систему управления механизм, позволяющий радиокомандой переключать ее на управление с земли? Все большие самолеты уже имеют автопилотов, сохраняющих направление, скорость и высоту полета. Конечно, посадка – дело более сложное, необходимо будет добавить телекамеру, а то и две, чтобы оператор на земле видел приближающийся аэродром, а также…
Руководство корпорации поначалу загорелось, выделило средства, поручило инженеру Скиллеру создать группу и начать разработки. Но через полгода внезапно зарезало проект, отменило финансирование. Оказалось, что психиатры из отдела рекламы провели обследование рынка. И пришли к выводу, что нововведение не только не увеличит продажу частных самолетов, но понизит. Да, покупка собственного самолетика – торжественный акт, радостное событие, праздник. И никто не захочет омрачать его мыслями о каком-то внезапном, таящемся в мраке грядущего – да еще на высоте пяти тысяч футов, – сердечном приступе, эпилептическом припадке, мозговой спазме. Увеличение надежности летательного аппарата не сможет перевесить мрачные предчувствия в душе покупателя. А тайны этой души открыты только психиатрам. Группу рассыпали, сотрудников раскидали на прежние рабочие места.
И вот теперь эта старая затея возбудила интерес у военных?
– Что у вас на уме, Илья? Не собираетесь ли вы сажать с земли истребитель с раненым пилотом? Это же утопия. Одно дело – тихоходная?чесна?. Сверхзвуковой эф-девятнадцать – это же совсем другое.
– Да, ваша честь, этот человек, этот подсудимый, этот шпион пытался хитрыми наводящими вопросами выведать у меня несколько военных секретов. Но я молчал, как скала.
– Да и зачем мне это? У меня налаженная жизнь, нормальная карьера, университетское приволье. Ради чего мне совать голову в армейское ярмо?
– А до меня как раз дошли слухи, что с карьерой не все нормально. Что приволье порой попахивает клеткой. Что нависли всякие тучи, слышны вражеские подкопы.
– Откуда ты узнал? Неужели от Оли? Но я ей ни словом не обмолвился.
– Скорее от матери. Она каким-то образом все про тебя узнает раньше других.
– Во всяком случае, до Нового года я ничего не могу решить. Должен закончить семестр. Потом у меня отпуск на шесть месяцев. Там видно будет.
– Вот и хорошо. Значит, звоню тебе через месяц, первого января. В первый день третьего тысячелетия.
Детектив Брейдбард был в кабинете не один. Женщина в полицейском мундире протянула руку решительно, но в последний момент убрала ладонь, взяла посетителя за кончики пальцев и чуть встряхнула их. Неприятно кольнуло отсутствие улыбки на ее бледном узкогубом лице.
Зато хозяин кабинета был само радушие.
– Мы чрезвычайно признательны вам, профессор, за согласие уделить нам время. Моя сослуживица, лейтанант Барбара Петрускевич, тоже выразила желание присутствовать – у нее есть свой ряд вопросов. Вы ведь не станете возражать, если беседа будет записана на магнитофон? Память уже не служит как раньше, а письменные заметки так часто искажают смысл сказанного, не фиксируют паузы, пропускают смены интонаций.
– Мне ли не знать, мне ли не знать, – согласился Грегори. – Иногда читаю студенческий конспект моих лекций и думаю:?Нет, не мог я такое сказать!?
– Позвольте мне начать с краткого описания того, что нам известно о гибели Аманды фон Лаген доподлинно. Суббота, двадцать второе мая 1993 года. Накануне миссис фон Лаген уехала в Центр продовольственной помощи, где она по субботам волонтером участвовала в раздаче продуктов и одежды нуждающимся. Мистер фон Лаген провел два часа с дочерью за чтением Библии. Семья, как вы помните, была очень набожной. Отцу хотелось, чтобы на следующий день дочь глубже прониклась воскресной проповедью в церкви. Потом она ушла в их садик полить порученные ей цветочные клумбы и грядки с укропом и базиликом. Через полчаса крикнула отцу, что хотела бы сходить к подружке, жившей через улицу от них. Отец разрешил и сказал, что он тем временем съездит в магазинчик?Назад к природе?, где фон Лагены покупали себе шампуни, мед, мыло, соки, зубную пасту – все натуральное, без новомодных консервантов. Он вернулся через час и сразу же позвонил соседям, чтобы позвать Аманду домой на ланч. Соседи сказали, что Аманда у них не появлялась. Отец, обмирая от страшного предчувствия, немедленно позвонил в полицию. Запись звонка сохранилась в деле. Мистер фон Лаген от волнения едва мог выговорить имя собственной дочери.
– А есть в деле чек из магазина?Назад к природе?? – спросила Петрускевич. – Иногда на этих чеках аппарат отбивает и время тоже.
– Да, чек сохранился, но отметки времени на нем нет. Однако хозяйка уверенно сказала, что мистер фон Лаген заезжал к ним около часа дня. Таким образом, время похищения мы можем определить достаточно точно: от двенадцати тридцати до тринадцати тридцати в субботу.
– Как скоро полиция объявила розыск?
– Немедленно. Ведь таково требование закона в отношении несовершеннолетних. Весь городок был взбудоражен, люди добровольно записывались в поисковые партии, прочесывали окрестные леса. Местные газеты бесплатно печатали объявления о пропаже, обещали награду за любую информацию. Фон Лагены взывали к неведомому похитителю по телевизору, умоляли отпустить дочь. С надеждой ждали звонка с требованием выкупа. Ничего. Проходили недели, потом месяцы. И лишь в сентябре рыбак, вышедший с удочкой на берег реки, увидел в прибрежных кустах то, что оказалось изъеденным остатком человеческой руки. Руки ребенка. Как вы знаете, в наших реках полно угрей, так что плоти на пальцах почти не оставалось. Ни о каких отпечатках речи быть не могло. Но сохранилось – чудом удержалось на костях – колечко. И миссис фон Лаген, рыдая, подтвердила, что это то самое кольцо, которое она подарила дочери на последний день рожденья.
– Но ведь тело найти так и не удалось? – спросил Грегори.
– Ныряльщики обследовали ближайшие участки дна – тщетно. Течение могло принести оторвавшуюся руку издалека. В могиле Аманды фон Лаген лежит только ее рука. Все остальное таится где-то под водой.
За дверью вдруг раздался топот ног, шум борьбы и чей-то голос горестно возопил:
– А вот и нет, вот и нет! Пьянство не лишает меня моих конституционных прав и гражданских свобод! Я буду бороться за них хоть трезвым, хоть пьяным!
Дверь распахнулась.
Двое полицейских держали под руки пошатывающегося коренастого человечка в пожарной каске.
– Дико извиняюсь, сэр, – сказал полицейский. – Но Пабло Педро опять улегся на ступенях церкви. Что прикажете с ним делать?
– Пусть проспится в камере. Я поговорю с ним утром.
– А если ночью случится пожар? – вскинулся Пабло Педро. – И нас вызовут по тревоге?
– Много ты потушишь в таком виде. Завтра, Пабло, поговорим завтра.
Дверь закрылась. Брейдбард развел руками: