Но случай с ним весьма примечателен.
Он лишний раз подтверждает, насколько наплевательски относятся к Закону на высших ступенях власти. Насколько там сильно правовое развращение. А если это так, то можно ли ждать правопослушания от других граждан страны?
До тех пор, пока президенты, народные депутаты, министры, мэры и другие руководители не научатся и не будут свято исполнять законы, наш народ, наше общество так и будет катиться в пропасть от их волюнтаризма и губительной политики.
Добавлю: мой шаг — не сиюминутное решение, а плод долгих и горьких размышлений. Повторю, что личных выгод я здесь не искал. Моя карьера до этого складывалась неплохо и, я думаю, что не пойди я на этот шаг, она и в дальнейшем складывалась бы также благополучно. Но я уже просто не мог и как гражданин, и как прокурор, осуществлявший надзор за исполнением Законов о госбезопасности, спокойно смотреть, как на всех уровнях попирается законность. Я не мог больше смотреть, как наплевательски руководство страны относится к Конституции, и праву вообще — ведь это в конечном итоге привело к разрухе в экономике, межнациональным столкновениям, к развалу Союза, хотя народ, от имени которого сегодня говорят и действуют президенты и их команды, на референдуме 17 марта 1991 года однозначно высказался за сохранение именно Союза Советских Социалистических Республик.
Но народ обманули.
И еще об одном. К сожалению, так уж у нас повелось, что о серьезных ошибках, глубоких просчетах и беззаконии наших государственных лидеров, об их ответственности за нанесенный огромный неисчислимый ущерб обществу, народу мы начинаем говорить тогда, когда эти лидеры уходят в небытие.
А надо ставить вопрос об ответственности сейчас, при их жизни, чтобы хоть как-то избежать потерь или уменьшить их.
Если хулиган разбивает витрину, портит имущество, — возбуждается дело и виновник предстает перед судом.
Горбачев же вдребезги разнес еще не так давно могучее государство. И мы не должны молчать, ждать, когда обломки нас полностью завалят.
Меня всегда поражала наша терпимость, наша безропотность и наша доверчивость.
Мы без всякого сопротивления отдали на поругание кучке авантюристов нашу историю и наше отечество. Мы терпеливо смотрели, как семь лет разрушали нашу государственность. Смотрели и не возмущались. Не возмущаемся и сейчас, безропотно идя за новыми лжегероями, новыми лидерами, может быть, к последней своей черте.
Поэтому мне хотелось прокричать: «Люди, остановитесь, люди, встрепенитесь и задумайтесь над тем, кому вы вверили свою судьбу, почему вы сами не распоряжаетесь ею!»
Мне особо хотелось прокричать офицерам нашей армии: «Неужто среди вас уже нет Давыдовых и Рылеевых, Пестелей и Бестужевых, неужто нет декабристов? Почему вы позволили надругаться над собой, над страной, или вам звезды на погонах дороже Отечества?»
Вот почему я не только возбудил дело в отношении Горбачева, но и сделал его достоянием широкой общественности. К сожалению, расследование не состоялось по вине Трубина. Но я глубоко убежден, пройдет не так уж много времени, и еще возбудят дела против Горбачева М. С. Суд истории само собой, но кроме него должен состояться правовой суд: за кровь и слезы осетин, армян и азербайджанцев, за унижение и надругательство над некоренным населением в Молдове и Прибалтике, за утрату территорий, за развал экономики, за бедственственное положение трудового народа.
Горбачев ушел со своего поста, как он заявил, в силу сложившейся ситуации по принципиальным соображениям. Его заявление — верх лицемерия и цинизма. О каких принципиальных соображениях, идейных расхождениях можно вести речь, если их просто нет. Он ушел в отставку в силу того, что оказался ненужным, изжившим самого себя на посту государственного деятеля. Ушел один из предателей, время выгонит с исторической арены и других, тех, кто окружал его. Нельзя было без возмущения смотреть по телевидению, а потом читать в газетах его последнее заявление в роли президента страны. Горбачев вновь, как ставропольский секретарь, стоял на трибуне, а народ там, внизу. Он парил над народом, он, привыкший говорить, провозглашать курс, заниматься начетничеством и давать оценку другим, но не себе. Он остался прежним и в этот трагический для страны момент.
Ощущение такое, что Горбачев недавно спустился на нашу грешную землю, поездил, походил по ней и высказал свое недовольство тем, что мы с вами «натворили». Мы, а не он. Это действительно верх цинизма и бесстыдства. Хоть бы прощения у народа попросил. Никакого раскаяния. Впрочем, в этом тоже суть предательства.
К делу о путче
События, происшедшие 19–21 августа 1991 года, назвали путчем, который, по мнению Горбачева, довел общий кризис до предельной черты.
Это, как говорится, опять попытка перевалить свою вину на других. Страна до августа 1991 года уже находилась у черты гибели. Путчем же пытались ее спасти, правда, средства для этого выбраны негодные. Путч нужен был Горбачеву и правящей верхушке России, но не трудовому народу. В обществе, в обыденном сознании людей без того начались глубокие изменения, переоценка демократических ценностей. Для народа все очевидней становился обман. Путч приостановил этот закомерный процесс. Им воспользовались реакционные силы. Сбросив лицемерные маски, они пошли в открытое наступление на социальные права трудящихся, на укрепление экономического могущества небольшой кучки людей.
Ельцин под аплодисменты послушного и обслуживающего его российского парламента ринулся на замену политического строя, закрепленного в Конституциях страны и России. Пошли гонения на оппозицию: началось расследование дел, носящих явно политический характер, последовал запрет компартии, после которого Ельцин стал наследником традиций Муссалини, Гитлера, Пиночета, других фашиствующих лидеров.
Последствия путча не идут ни в какое сравнение с губительными и авантюрными сделками 6 сентября 1991 года и в Беловежской пуще. Сделки эти антинародны и не имеуют под собой никакой правовой и нравственной основы. Вопреки воле большинства людей развален Союз, разрушаются армия и обороноспособность страны, республик. Это действительно заговор, это действительно государственный переворот.
Поэтому дело «гэкачепистов» нужно сейчас людям, сидящим в государственных креслах и в первую очередь Ельцину, чтобы им прикрыть собственное беззаконие. Только поэтому, когда уже юридически нет Союза, нет его президента, продолжали их содержать в следственном изоляторе, продолжали вести следствие.
Дело о путче займет особое место в правовой практике и по ряду других причин.
Во-первых, грубой подменой права политикой было осуществлено принесение дела в жертву, в угоду амбициям государственных лидеров в борьбе за личную власть. Оно расследовалось по тому же сценарию, что и дело об убийстве Кирова С. Тогда, в 1934 году, Сталин, воспользовавшись убийством, объявил поход против оппозиции и путем жестоких репрессий разгромил ее.
Сейчас почти то же самое повторяет Ельцин, используя послушное руководство прокуратуры России. Осталось только ждать «крещения» нового Вышинского.
А оно может состояться. Российским президентом уже создан огромный карательный орган из МВД и Комитета госбезопасности, подобный тому, что существовал в 30–50-х годах, во времена нашей трагической истории. Саму прокуратуру все больше и больше из надзорного органа переделывают в карающую десницу президента, в угодливое орудие исполнительной власти.
Во-вторых, тем, что следствие велось с грубыми нарушениями законности. Можно, не читая его материалов, однозначно сказать, что обвинение путчистов в измене Родине несостоятельно. Арестованные всю свою сознательную жизнь верой и правдой служили Отечеству, своей стране. В те августовские дни ими двигало одно стремление: восстановить действие Конституции СССР, сдержать разрушение союзной государственности, но никак не стремление предать Родину.
Да, ими было объявлено и введено чрезвычайное положение в Москве, ряде других мест, но и это не может свидетельствовать о предательстве. Если это предательство, то как квалифицировать введение чрезвычайного положения в г. Баку в январе 1990 года. Тогда документ о его введении в нарушение ст. 119 Конституции СССР подписал Горбачев. Он практически устранил законно избранную власть Азербайджана и не согласовывал с ней вопреки Конституции страны установление чрезвычайного режима, то есть фактически превысил свои служебные полномочия.