— Простите, я журналист, — обратился он к милой девушке-администратору, придумывая на ходу, что бы такое соврать. — Сюда сегодня должен был приехать мой дядюшка. — И Аксель тщательно описал Кроммера.
— Разумеется, — ответила улыбкой на улыбку приветливого молодого человека администратор. — Адвокат Краузе уже прибыл. Он остановился в 317-м номере.
Нет, не зря Дорфи так любил иметь дело с симпатичными девушками.
ЧЕРЕЗ ЧАС ПОСЛЕ УБИЙСТВА
(продолжение)
Стремглав выскочив из ванной, лишь бы только не видеть тело Кроммера, почти полностью погруженное в воду, Макс бросился в комнату, к телефону. Его тошнило. Впервые в жизни он увидел убитого человека. В том, что здесь произошло убийство, он не сомневался.
— Что ты хочешь делать? — поинтересовался выглянувший за ним Дорфмайстер.
— Как что, звонить в полицию!
— Положи трубку! Да не распускай ты сопли! Что, первый раз покойника видишь?
— Да… — Макс все еще не решался выполнить указание Дорфи.
— Оставь в покое телефон и не дергайся! Давай начинать работать, — резко, словно топором, обрубил Аксель. — В полицию мы позвоним чуть позже. Если детективы сюда прискочат, то нам с тобой будет уже нечего ловить. И не переживай — Кроммеру ты уже ничем не поможешь. Вот тебе урок журналистики номер два — учись быть жестоким. Надеюсь, помнишь лекции Вольфа?
Осторожно, стараясь не оставлять лишних следов, Аксель принялся осматривать номер. Хотя Дорфи и храбрился перед своим стажером, ему тоже было немного не по себе: вдруг сейчас кто-нибудь заглянет в комнату, а в ней — мертвый постоялец и два человека, неизвестно как сюда попавших, рыщут по комнате. Но профессиональное хладнокровие и умение владеть собой, держать нервы в узде быстро взяли верх над первоначальной растерянностью. Точными, выверенными движениями он сбросил с плеча свой «Кэнон» и, подумав несколько секунд, сделал первый кадр. Затем еще и еще один. Отдельно кровать, томик Сартра, лежащий обложкой вверх, затем, перевернув книгу, сфотографировал и страницу из нее. Подписчики не откажутся узнать, что же такое читал бывший премьер перед смертью. В фокусе чемоданы Кроммера, листки, исписанные от руки ровным почерком. Стоп!
Что это за листки? Откуда они здесь? Неужели это предсмертное письмо Кроммера? Переворачивая страницы одну за другой, Аксель щелкал затвором не переставая, успевая при этом попутно и схватить главный смысл записей Кроммера.
Нет, это не предсмертное письмо с объяснениями, почему экс-политик решился покинуть лучший из миров. Это часть дневника Кроммера. А вот последняя запись:
«I don’t understand»[1], — ответил я по-английски и как можно быстрее отправился к притормозившему неподалеку такси».
— Да это же о нас с тобой! — удивленно воскликнув, обернулся Аксель к стажеру. Тот стоял, прислонившись к стене, безучастный ко всему происходящему. Уроки журналистики не прошли для него даром.
Поняв, что сейчас говорить с Максом бесполезно, Дорфи продолжал просматривать листки. Его внимание привлекла фраза, отделенная от описания сцены с журналистами в аэропорту всего одним абзацем:
«…М. М. был одет в джинсы, пуловер и куртку».
«Это же о его встрече с незнакомцем, проследить за которым нам не удалось, — пронеслось в голове у Акселя. — Нет, такой материал здесь оставлять нельзя. Он может прямиком вывести на убийцу, поможет раскрыть заговор». — И, не обращая внимания на Макса, Дорфмайстер запихнул аккуратно сложенные листки во внутренний карман куртки.
— Здесь же ничего нельзя трогать! Это могут быть важные улики, необходимые полиции, чтобы выйти на след… — прохрипел Макс, привыкавший потихоньку к мысли, что в комнате за стеной лежит покойник.
— Поэтому-то мы их и берем. Во-первых, это необходимо журналу. А уж во-вторых — всем остальным. Не дай бог, полицейские ищейки раскопают дело раньше нас с тобой. А потом мы их вернем полиции — можешь не беспокоиться!
«Отработав» комнату, Дорфмайстер перешел в ванную. Поборов неприязнь, он принялся подробно ее осматривать. Выбрав позицию с таким расчетом, чтобы вода в ванне, где до сих пор покоилось тело Кроммера, случайным бликом от вспышки «Кэнона» не испортила кадр, Аксель нажал на спуск. А потом — снова и снова, с разных позиций, с разным захватом объектива.